Комиссар госбезопасности
Шрифт:
В предыдущие ночи, поближе к утру, Стышко осторожно вдоль стенки сарая проникал в глубину двора, обследовал коляску мотоцикла, но, кроме инструмента в тряпице, ничего не нашел. Не обнаружил он ничего подозрительного и в сарае. Василий Макарович оставлял свой пост перед рассветом, спускался через огород к речке и оказывался на полевой дороге, шел к шоссе, а уж оттуда возвращался в Бровцы.
С большой надеждой Стышко ждал вечера сегодняшнего дня. И сейчас, перемаявшись три часа, стал подумывать о том, что нынче его «объект» скорее всего никуда не тронется.
И стоило Стышко подумать об этом, как резко скрипнула
Все это произошло на глазах Василия Макаровича так неожиданно и быстро, словно померещилось. Он даже не дал короткой отсветки — сигнала фонариком в нужную сторону, который должен был означать, что объект наблюдения вышел из дома, а только еще сильнее напряг слух, приложив ухо к холодной доске сарая. Там что-то глухо стукнуло, расслышались шаги, потом стихли, донесся мягкий металлический щелчок, и немного погодя едва уловимо дошла дробь морзянки. Сомнений не стало — Хопек вышел на связь.
Прикрыв бортом пальто фонарик, Стышко дал короткую вспышку, потом вторую. Его сигнала, видно, заждались: в ответ тотчас же мелькнула короткая отсветка.
Между тем в сарае снова щелкнуло, будто повернули выключатель, послышались торопливые шаги. Открылась дверь, и появился Хопек. Мгновение постояв на пороге, он тем же путем вернулся к дому, обеими руками поддерживая под пальто скрытую ношу.
Стышко не стал задерживаться в своем укрытии после того, как Хопек скрылся в сенях, небоязливо стукнув задвижкой двери. Взяв под мышку чурбак, на котором сегодня так и не довелось посидеть, Василий Макарович с шутливой мыслью: «Уберу-ка и я с глаз свое «кресло», — слегка пригнувшись, умышленно пошел не огородом к речке, а вдоль забора, пробираясь задами к улице, чтобы на всякий случай, если за ночь не запорошит следы, создать впечатление, будто кто-то с поселковой дороги сократил здесь путь к селу.
При хороших вестях Ярунчиков возбужденно потирал руки, причем делал это усердно, будто намыливая их, а в завершение прихлопывал ладонями и произносил свое любимое: «Сверхудачно!»
Так он сделал и сейчас после разговора с Грачевым по рации. Тот доложил: «Первое — ясно. Второе — «добро». Бригадный комиссар с подъемом подтвердил: «Добро!» Разговор означал: задание выполнено, прошу разрешения оперативной группе вернуться в отдел. И Грачев получил на это разрешение.
— Всему оперсоставу в частях отбой! — передал Ярунчиков Ниште.
«Да, пожалуй, в самом деле получилось «сверхудачно», — про себя отметил Плетнев, шагая за начальником отдела в его кабинет.
— Что же накарябали они в новом донесении? — нетерпеливо спросил Ярунчиков. — Вы сходите, Дмитрий Дмитриевич, передайте дешифровальщику:
Велик был соблазн завалиться на диван, вытянуть ноги и лежать не шевелясь до тех пор, пока самому не захочется подняться. Но Ярунчиков постоял возле дивана, закурил «Казбек», вяло положил спичку в пепельницу, а глаза его сами собой остановились на белом аппарате ВЧ-связи. Чувствовал, надо немедля связаться с Михеевым, обрадовать и успокоить его, зная, с каким нетерпением тот ждет сообщения. Но решил повременить самую малость, пока не принесут расшифровку переданного радистом Хопеком текста, чтобы уж и самому на этом этапе операции поставить точку.
Вошел Плетнев.
— Сейчас будет готово, радист работал прежним шифром, — доложил он и тут же предложил: — Думаю, пора переходить к активным действиям. С кого начинать? С Осина или Савельевой?
— Прямо сейчас, что ли? — с добрейшей улыбкой откликнулся Ярунчиков. — Подождите, подумаем. Знаю, что вы прежде всего хотите! Заглянуть в железный ящик Осина, в любопытный сейфик.
По лицу Плетнева скользнула ответная улыбка.
— Я уже счел этот вопрос решенным, — с достоинством сказал он. — Меня теперь больше интересует Савельева.
Принесли дешифрованный текст перехваченной радиограммы. Ярунчиков быстро пробежал его глазами, хмурясь, прочитал снова и протянул лист Плетневу.
— То, да не совсем, — сказал он упавшим голосом.
Плетнев прочитал:
«Главный восстановил львовскую швею, осваивает стояк. Надежно. Контролирует кадровик. Приему готов. Белка пошла. Связь режиме. 673».
— Почему не то? — возразил начальнику Дмитрий Дмитриевич. — По-моему, все как надо, с гаком даже. Появилась львовская связь плюс какие-то «кадровик» и «белка». Да еще «прием готов»!
— Привязки к Рублевскому пока нет, — уже спокойным тоном пояснил Ярунчиков. — Ожидали передачи нашего фиктивного приказа о передислокации авиационного полка. Ну а это, конечно… — стал он снова читать короткий и в принципе понятный текст.
Так они размышляли вслух, стараясь глубже постигнуть смысл и возможность перехваченной шифровки.
— Не мог Рублевский задержать это донесение, — предполагал Плетнев. — Оно самое важное на сегодня. Вы обратите внимание на уверенность, напористость: «восстановил»… «осваивает»… «надежно»… Что там еще? — заглянул он в текст. — «Контролирует»… «приему готов»… Энергично работают.
— Вы правы, — согласился Ярунчиков. — Учтите еще, агентам надо создать для центра впечатление ритмичности своей работы. Кроме того, хотят иметь что-то важное впрок. А сообщение о передислокации авиационного полка пока еще не устарело.
— Об этом-то и мне подумалось, — поддержал Плетнев.
— Видимо, по той же причине они и в прошлый раз сделали разбивку одного распоряжения из двух пунктов на две передачи. Теперь я начинаю верить, что они только-только развертывают работу.
— Да, тут есть над чем помозговать, — снова взял в руки лист бумаги Плетнев. — Ведь вот явно у агента была встреча с «главным». Проморгали ее наши либо она прошла до того, как Рублевского взяли под наблюдение?.. Далее, можно понимать, восстановлена старая львовская связь. Что касается «осваивает стояк», тут, вполне возможно, речь идет о тайнике, о явочной квартире…