Комиссар госбезопасности
Шрифт:
Дали Москву, и Ярунчиков сорвавшимся голосом произнес:
— Докладываю, Анатолий Николаевич!..
А Плетнев, видя его волнение, все хотел уловить пришедшую на ум логическую связь в словах «белка пошла»: «Белка… Беличий воротник, белый берет… Не Савельеву ли обозначили кличкой «белка»?» — осенило Дмитрия Дмитриевича.
Ярунчиков встретил Грачева со Стышко, возвратившихся из Бровцов, приглашающим жестом вскинутой руки — заждался, взглядом, приветливым и нетерпеливым, говоря, как желанен для него приход сотрудников. Предложил им сесть и рассказать все подробно. Присутствующий при разговоре Плетнев освободил им место возле стола, сам присел поодаль.
Слушая попеременно то одного, то другого, Никита Алексеевич
— Передых вам всем до десяти утра, — скомандовал наконец он строго, словно ему собирались возражать. — В машину и по домам!
Грачев напомнил:
— Утром надо сменить наших, которые присматривают за Хопеком.
— Позабочусь сам. — Ярунчиков встал, прихлопнул ладонями по столу — разговор окончен, а когда все вышли, размашисто потянулся, дошел до дивана, лег, устроил поудобнее голову на валике и сразу отключился.
…В половине шестого утра оперуполномоченный Ништа вошел в кабинет начальника отдела. Горела настольная лампа. Ярунчиков спокойно спал на диване, сунув руки под мышки. Жалко и неловко было Ниште будить бригадного комиссара, но и промедлить с докладом о том, что Римма Савельева десять минут назад выехала Львовским поездом из Киева в Москву, он не мог.
Едва Ништа дотронулся до плеча Ярунчикова, как тот открыл глаза, не спеша сел, хмуро и озабоченно выслушал новость.
— Во сколько, говорите, выехала? — спросил он.
— В пять двадцать. Вагон седьмой, билет взяла до Москвы, едет одна, провожающих не было, — заглянул в листок с записью Ништа. — Одета в пальто…
— Давайте-ка эти данные, — взял листок из рук оперуполномоченного Ярунчиков. Спросил: — Что еще?
— Пока все.
— Пока, говоришь… — заспанно прищурился Никита Алексеевич. — Тогда до следующего «пока» еще вздремну. Если ничего срочного, не буди… Львовскому поезду до Москвы еще шлепать да шлепать.
…В десять утра Плетнев, Грачев и Стышко предстали перед начальником отдела бодрые и посвежевшие, будто и не было бессонных, издерганно-напряженных суток. Серьезные лица оперработников выражали чувство исполненного долга и готовность продолжать успешно начатую работу. Они внимательно слушали Ярунчикова, подключась к деловому размышлению.
Зачем Савельева чуть свет выехала из Киева в Москву? Какие у нее там могут быть неотложные дела? Больна мать, сравнительно недалеко служит муж… связь с Осиным… А она едет в столицу… Чем же, наконец, она занята?..
— Не станем гадать на кофейной гуще, — прервал паузу Ярунчиков. — Подождем, посмотрим, что она будет делать в Москве. А сейчас о сиюминутной задаче. Что мы имеем?.. Радист остается под наблюдением, так же как и Рублевский, Осин, Савельева. К последним троим надо искать пути для близкого контакта. Если бы мы были уверены в активной роли Савельевой, надежнее бы, конечно, начинать с нее. Возможно, нынче-завтра роль красавицы прояснится. Имеется в виду не только цель ее поездки в Москву. У Дмитрия Дмитриевича Плетнева есть кое-какие дельные соображения. Их надо осуществить немедля. И необходимо нащупывать новые подходы. Сделаем перегруппировку сил. Вы, Василий Макарович, — обратился он к Стышко, — переходите под начало Плетнева. Работать в основном будете с Осиным и Савельевой. Участие Грачева здесь не требуется, тем более что Мирона Петровича ждут неотложные дела во вновь созданном контрразведывательном отделении. Мне об этом снова напомнил товарищ Михеев. Грачеву нужно ехать в особые отделы армий округа, посмотреть, что делается, организовать необходимую работу на местах. И отправится он для начала во Львов, в шестую армию. Там, кстати, в территориальном управлении НКГБ заодно отдаст последнюю дань «Выдвиженцам», помозгует с товарищами на местах о содержании перехваченной ночью шифровки. — Ярунчиков зачитал ее и продолжал: — Львовская «швея» —
— Ништу не дадите мне в помощники? — попросил Грачев.
— Он на важной связи с Бровцами, перебрасывать его пока нельзя, наоборот, ему подобрать помощника надо, — решительно отказал Ярунчиков.
Глава 7
Утром из командировки в Прибалтику вернулся бригадный комиссар Будников.
— Наконец-то!.. — вырвалось у Михеева, увидевшего в дверях кабинета своего заместителя. Поскрипывая сапогами, Виктор Иванович степенно подошел к столу и подал руку так, будто показал, что лежит у него в разжатой ладони.
— Точно за неделю управился, причесаться не успел — сразу к тебе, — в самом деле полез в карман за расческой Будников.
— Какую неделю, будто целый месяц отсутствовал…
— Ценю доверие, Анатолий Николаевич. Выходит, нужен пока, — присел к столу Будников, с обычной тщательностью поправил волосы возле пробора, стараясь прикрыть ими кружочек лысины.
— Не нужен, а необходим! К двенадцати мне на совещание к наркому. Докладывай… В общих чертах, подробности — потом.
Глядя на Будникова, нельзя было понять, какими — хорошими или плохими — будут вести. Привлекательное лицо его постоянно сохраняло невозмутимое выражение, а когда он начинал докладывать, то, казалось, в разговоре принимали участие одни лишь губы. Лицо оставалось неподвижным.
Из краткого доклада Будникова Михеев понял, что оперативная обстановка в прибалтийских армиях в основном схожа с той, которая сложилась в западных военных округах, особенно на Украине, где у абвера одинаковый расчет на буржуазных националистов, создавших разведывательно-террористическую сеть. Михеева порадовало известие о том, что вновь созданные отделения по работе над структурой и деятельностью абвера неплохо развернулись и уже имеют приличные для начала результаты.
— При мне в Паневежисе территориальные чекисты вместе с нашими сотрудниками ликвидировали крупную немецкую резидентуру… — сообщил Будников. — Ну и резидента взяли! Бывшего министра правительства бывшей буржуазной Литвы Дорцикаса. Он работал на немцев еще при старом режиме, тертый калач, опытный в конспирации. Но раскусили! Он так натаскал своего двенадцатилетнего сына, что мальчишка стал ему незаменимым связным и разведчиком. Наши-то долго понять не могли, в чем дело: выйдет Дорцикас из дома, прогуляется два-три квартала и вдруг — кругом, к себе домой. Встречаться со своими людьми перестал. И что, ты думаешь, оказалось?
— Обнаружил хвост, и все тут, — предположил Михеев.
— Да, но как он обвел чекистов! Его сынок прежде отца выбегал на улицу, играл или гонял велосипед, а сам наблюдал за прохожими, особенно зорко следил, когда появлялся отец: топает важно, стучит тросточкой, не оглядывается. Да и незачем ему было оборачиваться. Сын, играючи, успевал доложить папаше: кто за ним идет, в чем идет. Этот бывший министр незадолго до ареста подослал вечером к нашему сотруднику девочку со свертком. Та отдает его и говорит: «Дяденька послал, велел сказать, он сегодня не выйдет, утром приходите». А в свертке пирожки.
— Значит, сообщил, сегодня не выйдет, — усмехнулся Михеев. — Какой нахал!
— Он таки вышел, вывели арестованным. Наверное, понял, что засвечен, и выкинул номер. Но без расчета… Наши сотрудники включились в это дело вот почему, — опередил неизбежный вопрос начальника Будников. — Оперуполномоченному поступил сигнал об утечке оружия со склада. Подозрение у него пало на одного старшину, стал им заниматься. Связи вывели на шпионскую группу, которую готовился арестовать Паневежский горотдел. Выяснилось, старшина по липовым документам, так сказать, под официальным прикрытием, выдал переодетому в военную форму агенту группы пять винтовок и ящик с патронами. Тот вывез оружие со склада на машине…