Комиссар «Марата», герой Севастополя

Макеев В. Ф.

Военный совет приказал подводным лодкам, шедшим к Севастополю, выбросить грузы за борт, забирать людей.

Вечером 30 июня состоялось последнее совместное заседание Военных советов флота и Приморской армии. Октябрьский ознакомил собравшихся с телеграммой, разрешающей эвакуацию. Старшим в Севастополе оставался генерал-майор П. Г. Новиков.

Н. М. Кулаков сказал, что, хотя потери врага значительно превосходят наши, у нас почти ничего не осталось для ведения боя. Держать оборону практически нечем. Политико-моральное состояние защитников Севастополя крепкое, но…

нет уже ни частей, ни боеприпасов. Оставшихся эвакуируют. Суровыми были эти слова. Такими, как и положение в городе.

В ночь на 1 июля с аэродрома Херсонесский маяк вылетели самолеты, присланные Москвой. Последним рейсом покидали осажденный город Октябрьский и Кулаков. Петров и другие руководители Приморской армии вышли в Новороссийск

^{note 91}

на подводной лодке. После этого бои происходили в основном в районе 35-й батареи, на Херсонесском полуострове. Разрозненные группы воинов бились и в некоторых других местах. Защитников 35-й батареи 3 июля приняли на борт сторожевые катера. Боевые корабли и суда забирали других севастопольцев. Генерал Новиков погиб на переходе. Немногие оставшиеся в живых сражались с врагом до 6 июля, пока было в руках оружие и боеприпасы. Часть из них погибла в боях, другие, разбившись на мелкие группы, ушли к партизанам.

Целый месяц в период третьего штурма защитники Севастополя держали у стен города 230-тысячную армию Манштейна. А что тогда значило даже один день! Во время подготовки и проведения врагом наступления на Сталинград и Кавказ время было очень дорого.

И какими эти дни были для Севастополя! По донесению городского штаба противовоздушной обороны, 21–22 июня 1942 года (менее чем за двое суток) на Севастополь было сброшено более 1900 авиационных бомб. По данным генерального штаба сухопутных войск Германии, за период наступления на Севастополь «с немецкой стороны артиллерией разных калибров было сделано 1360 тысяч выстрелов, а авиацией сброшено около 20 600 тонн бомб».

250 дней и ночей длилась героическая оборона города. Это был выдающийся ратный подвиг, приумноживший славу первой севастопольской обороны. Город стал героем. «…Оборона Севастополя войдет в историю Отечественной войны Советского Союза как одна из самых ярких ее страниц, — говорилось в сообщении Совинформбюро от 3 июля 1942 года. — Севастопольцы обогатили славные боевые традиции народов СССР».

Сообщение Совинформбюро о том, что наши части после упорных боев оставили Севастополь, Кулаков прочитал на Кавказе. И хоть знал он, что это неотвратимо, вместе с Октябрьским вносил предложение об этом,

^{note 92}

все-таки еще тяжелее стало на душе. Член Военного совета переживал за город, за оставшихся в нем людей, за всю Отчизну. Ведь люди сражались до последнего… Высокую оценку работы политорганов дал член Военного совета Черноморского флота дивизионный комиссар Н. М. Кулаков в своем докладе «О работе военкомов и политорганов при обороне Севастополя», который он сделал в Москве в Главном политуправлении ВМФ на совещании в июне 1942 года.

«В период третьего штурма политическая работа велась непрерывно, — подчеркивалось в докладе. — Ее вели не только политработники… Ночью проходили короткие собрания коммунистов и комсомольцев. Их решения — это клятвы, боевые приказы партийных организаций: каждому коммунисту — умереть, но позиции не сдавать. А вслед за коммунистами шла

и вся масса бойцов и командиров. Они дрались во имя своей Родины, своего народа».

Конечно, докладчик умолчал о собственной роли. А ведь его главные задачи состояли в том, чтобы политработа направлялась на самое необходимое — оборону или наступление, организацию перехода морем или строительство оборонительных сооружений. И в каждый конкретный момент Н. М. Кулаков помогал и инструктированием, и материалами. Учил командиров и политработников, что для них нет мелочей, все важно — от оперативно-тактических вопросов до заботы о том, чтобы боец имел бумагу и конверты.

По его заданиям отдел пропаганды и агитации политуправления готовил листовки, памятки по специальностям, выпустил сборник «Боевые подвиги черноморцев», памятки «Как бороться с танками противника», «Как пользоваться гранатами», «Становись истребителем танков».

В выступлениях Кулаков не раз говорил о положительном опыте комиссаров батарей Черноусова и Сахарова. После каждого боя они собирали актив батарей и

^{note 93}

рассказывали об оценке боя командованием, отмечали отличившихся, ставили задачи на ближайшее время. К таким совещаниям они тщательно готовились, подбирали газеты, журналы, книги, рассказывали о наиболее важных событиях в соединении, на фронте, в городе.

Эти политработники были действительно примером и в боях. Когда на 229-ю батарею двинулись танки и выбыл из строя один из расчетов, Сахаров приказал стать к орудию писарю и коку, сам он действовал за наводчика. Батарея уничтожила три танка, две бронемашины, рассеяла две роты противника.

Старший инструктор политотдела 7-й бригады морской пехоты Родин находился в третьем батальоне. В бою командир и комиссар были ранены. Родин возглавил батальон и несколько раз водил его в контратаки.

Результаты партполитработы как раз и измеряются такими делами.

Руководить, принимать решения, вести политическую работу можно только в тесном контакте с людьми, знать их настроения. Кулаков считал это непременным правилом. Главное в успехе — убеждение. Он был чуток к людям, постоянно заботился о раненых, о семьях погибших воинов.

Генерал П. А. Моргунов вспоминал, что как-то в период жестоких боев за Севастополь встретил Кулакова в траншее буквально в сотне метров от противника. Николай Михайлович переходил от одной группы бойцов к другой, разговаривал с людьми. На вопрос Моргунова, зачем же члену Военного совета так рисковать, ответил коротко:

— Ты же ходишь!

В послевоенных воспоминаниях Николай Михайлович писал: «Помимо сознаваемой необходимости как можно больше видеть собственными глазами, не полагаясь только на донесения, подталкивала меня и внутренняя потребность…»

^{note 94}

Потомству в пример

После оставления Крыма усложнились условия базирования наших кораблей на Черном море. Фашисты бахвалились, что советский Черноморский флот скоро лишится всех баз и умрет «сухопутной смертью». На юге враг изо всех сил рвался к Сталинграду и Северному Кавказу. Противник стремился овладеть бакинской нефтью.