Комментарий к роману "Евгений Онегин"
Шрифт:
Я заметил, что Зенгер в своей замечательной статье о некоторых черновых набросках Пушкина в книге «Пушкин, родоначальник новой русской литературы» (1941), с. 31–47, также приходит к выводу, что эта строфа может относиться к московской части «Путешествия Онегина».
2 Черновая рукопись (2382, л. 118):
…восточной суетой…8 Отвергнутое чтение (там же):
Чатамов пренья слышит он…Вильям Питт Старший, граф Чатам (1708–1778), английский государственный деятель.
[IX]
1—2 Из беловой рукописи (ПБ 18).
1—3 В июле 1821 г. Онегин отправляется из Москвы на восток и, проехав триста миль, прибывает в Нижний Новгород (ныне Горький), старый город на старом холме у слияния Волги с Окой, Знаменитый нижегородец Кузьма Минин-Сухорукий, мясник по профессии и политик по призванию, сыграл ключевую роль в победе народного ополчения Московского государства против польских завоевателей в 1611–1612 гг.{230}
Макарьев — имеется в виду знаменитая Макарьевская ярмарка, перенесенная в Нижний из г. Макарьева, что миль на шестьдесят дальше на восток. Устраивалась она в середине лета. Несколько механически здесь повторяется та же «суета», что в [V], 11 и в [VIII], 2.
Согласно «перечню товаров и капитала, объявленному Директорской канцелярией [нижегородской] ярмарки 1821 года» (то есть когда там был Онегин), среди сорока наименований товаров на ярмарке продавались «небольшая серебряная тарелка и жемчуг» за 1 500 000 рублей, «вино и бренди» за 6 580 000 рублей и «лошади» за 1 160 000 рублей (как записал Лайалл в своих «Путешествиях» / Lyall, «Travels», II, p. 349–351).
[X]
Беловая рукопись (ПБ 18).
2 Волга — рек, озер краса… — Из напыщенной оды Дмитриева «К Волге», стих 4. Ода состоит из девяти строф по десять
8 Надулась Волга — то есть поднялась из-за июльских дождей в верхнем своем течении, как случалось в некоторые годы.
13 Стенька Разин — знаменитый разбойничий главарь, герой нескольких песен, вроде приволжского Робина Гуда, но проливший куда больше крови, чем пресловутый веселый йомен. Стих 14 звучит: «Кровавил волжскую волну». Советская история выставляла Робин-Разина провозвестником народной революции, и товарищ Бродский предлагает считать стих 14 лишь романтической аллюзией на песню, в которой Разин бросает свою возлюбленную, персидскую княжну, в волжские волны (дабы космополитическая любовь не встала на пути его коммунистического патриотизма). Но кто видел, чтобы тонущая персидская княжна непременно истекала кровью? И как насчет начала следующей строфы?
Эпитет «полотняный» (стих 4) также встречается в песне о Стеньке Разине (которую я упоминаю в коммент. к гл. 5, XVII, 7–8), написанной Пушкиным по мотивам народной поэзии (стих 10):
Распусти паруса полотняные…[XI]
Из Нижнего Онегин неторопливо плывет вниз по Волге в Астрахань (около двух тысяч миль), останавливаясь в Казани, Сызрани, Саратове и т. д. Краткое его пребывание на каспийских берегах я отнес бы на позднюю осень 1821 г.
7 Не понимаю, как умудрились советские комментаторы, обычно хватающиеся за любой ошметок революционности, который только могут выискать в ЕО, не заметить, что невинная фраза «воспоминанья прошлых дней» относится не к личным, а к историческим воспоминаниям и, без всякого сомнения, означает гражданский и военный бунт в Астрахани при Петре Великом, начавшийся из-за непомерных налогов и продолжавшийся с 30 июля 1705-го по 12 марта 1706 г.; после его подавления было казнено более двух тысяч человек.
9 Астраханских комаров бранили многие путешественники. См., к примеру, «Дорожные записки» Воейкова в его «Новостях литературы» № 9 (август, 1824). Классический же рассказ о «чувствительной встрече» с татарскими комарами принадлежит перу Э. Д Кларка («Путешествия по разным странам» / Е. D. Clarke, «Travels in Various Counties», II, p. 59–61), который от них чуть было не погиб одной июльской ночью 1800 г. на берегах Кубани.
Черновой набросок строфы XI (2382, л. 117 об.) датируется 3 октября [1829, Павловское Тверской губернии].