Коммод. Шаг в бездну
Шрифт:
Император с некоторым недоумением глянул на него. Тертулл почувствовал, что допустил бестактность, замер и сделал вид, что его вовсе не интересует поданный ему кусок. Наблюдая за публикой, он заметил, как тот или иной гость пытался вытереть поданные яства о края тог или о покрывала, которыми были покрыты их ложа.
Тертулл, изобразив неловкость, уронил бочок — вытереть открыто, испачкать покрывало или край своей одежды побоялся. Будет беда, если и одежды цезаря окажутся замаранными. То ли дело поднять кусок с пола. Никто не увидит. Он отогнал поспешившего на помощь
Между тем Коммод с брезгливой усмешкой продолжал обозревать приглашенных на пир. Поймав его взгляд, тот или иной гость тут же вскакивал со своего места, поднимал в честь «величайшего», «лучшего», «божественного» фиал с вином. Радость хлестала через край! Все активно прожевывали и глотали пищу.
Заметив жест Тертула, приказывающего слуге положить ему на тарелку «четвертного лекарства», император на три четверти повернулся к поэту. Надменное выражение на его лице сменилось откровенным изумлением. Он резко толкнул Тертулла.
— Постумий, что с тобой?! Ты жрешь с таким удовольствием, что я не знаю, что и подумать?
— Разве только я, Луций. Ты взгляни, с каким удовольствием пожирают угощение твои гости.
— Они потеряли рассудок?
— Отчего же. Все очень вкусно, — поделился с императором придворный поэт. — Просто пальчики оближешь.
Коммод оторопело посмотрел на него, потом на расставленные возле него блюда, понюхал воздух, затем вновь взглянул на Тертулла.
Тот утвердительно кивнул и подтвердил.
— Вкус нежнейший. И аромат… — Тертулл вскинул брови и восхищенно покачал головой. — В это есть что-то, — он пощелкал пальцами, — дурманящее и привлекательное.
Коммод, глядя на него с тем же откровенным изумлением на лице. Он покрутил пальцем и указал рабу на фаршированное яйцо.
Отведав, он тут же скривился.
— Тертулл, это же самое настоящее дерьмо!
— Неужели, Луций? А ты урони яйцо на пол, поваляй его, а еще лучше оботри о покрывало — тебе можно, не стесняйся, — потом ешь. На запах можешь не обращать внимание.
Император так и поступил и с откровенной робостью сунул кусочек мяса в рот.
— Послушай, — признался Коммод, — все равно пахнет дерьмом!
— Не может быть! — сделал наивные глаза Тертулл. — Ты все шутишь. Какой же ты шутник, женушка.
Цезарь долго рассматривал ошметки яйца, затем императора густо бросило в краску. Жилы на шее напряглись, лицо внезапно исказилось. Он вскочил на ложе и, потрясая кулаками, во всю силу закричал.
— Во — о-о — н!
У гостей из разинутых ртов начали выпадать куски.
— Во — о-о — н!!
Глава 6
В третий день нового года декурион спальников Клеандр, разбудивший императора далеко за полдень, попросил у господина разрешение на два дня покинуть дворец.
— Что случилось, раб?
Клеандр ответил не сразу. Неожиданно шмыгнул носом и тыльной
— Говори.
— В новогоднюю ночь умерла Клиобела.
— Вот как! Это большой урон для Виндобоны. Шучу, Клеандр. Выражаю тебе сочувствие. Что и говорить, могучая была женщина. Что же ее подкосило?
— Язва, господин. В городе моровая язва.
Коммод на мгновение застыл, потом вздрогнул и, не совладав с ошеломляющей новостью, опустился на край постели.
— Почему мне не доложили?
— Префект Юлиан, чья очередь командовать лагерями, сам скончался. Могучий был вояка. Никто бы не подумал, что хворь так быстро свалит его с ног.
Коммод встал, прошелся по спальне, потом спросил.
— Какие меры принимаются для борьбы с болезнью?
— Никаких, господин.
— То есть?
— Я же сказал, префект Юлиан скончался, а командовать ему еще остается неделя, ведь все шестеро префектов руководят преторием поочередно, по месяцу. Никто не отважился сообщить господину эту новость.
— Положение серьезное?
— Не так, чтобы очень, но количество смертей перевалило за несколько тысяч. Люди живут скученно, дыхание одного достигает дыхания другого, вот зараза и перепрыгивает с заболевшего на здорового.
— Так пусть наведут порядок!
— Кто?
— Консулы.
— К сожалению, консул последнего месяца Опилий Апрониан тоже отправился в Аид.
— Так вызови Бебия Лонга! Хватит ему прохлаждаться в Паннонии.
— Мудрое решение, господин.
— Что там, в лагерях?
— Солдаты ропщут. Летом, когда ты, господин, соизволил назначить сразу шесть префектов, среди преторианцев началась неразбериха. Сломалась очередность дежурств, и сейчас во дворце то две смены караулов, то три, а то ни одной.
— Что ж, вот и пробил твой час, раб. Я назначаю тебя префектом. Единственным и главным. Твоя задача — навести порядок в гвардейских когортах.
— Раздать им деньги?
— Да, эта лучшее успокоительное, какое только существует на свете.
— Но в казне нет денег, господин.
— Куда же они исчезли? — удивился император. — Хорошо, я разрешаю тебе продать несколько хлебных провинций. Богачи в Риме всегда найдутся. Только не продешеви. Должно хватить и на преторианцев и снабдить меня средствами, чтобы я мог заняться более важными делами.
— Какими? — не удержался от вопроса спальник.
— Не важно, — ответил цезарь. — Ты хотел править совместно, вот и правь. У тебя будут еще два товарища — сопрефекта. Я разрешаю тебе выбрать их по своему вкусу. Чтобы всем было ясно, кто среди вас первенствует, дарую тебе титул «хранителя кинжала». Я не буду вмешиваться в твои распоряжения, но деньги с тебя спрошу и очень скоро. Средства мне нужны для воплощения в жизнь грандиозных замыслов по преобразовании державы. Теперь, когда мы окончательно покончили с внутренними и внешними врагами, самое время позаботиться о возвеличивании того, кто способен не только сплотить римский народ, все покорные ему племена и языки, но и повести их вперед по пути счастья и благосостояния.