Коммод. Шаг в бездну
Шрифт:
Перетряска верхушки продолжалась и всю первую половину следующего года, пока окончательно не оформился новый порядок, связанный с утверждением Коммода в чине бога. В товарищи ему причислили самого Геркулеса, богиню победы Викторию, а также изображавшуюся обычно в виде женщины, возлагающей венок на голову императора, Доблесть (Virtus) и Дисциплину (Disciplina). Прочие, присущие исключительно римскому воинству боги, были объявлены стоявшими рангом ниже. Кое-кто из близких к императору людей предлагал Коммоду приравнять его культ к культу Вечного города (Roma Aeterna), однако император счел такое предложение оскорбительным. В дружеском кругу, на пиру,
Старые боги умерли! Страна ждет новых, из плоти и крови, чьи деяния потрясающи и неповторимы.
В течение года постепенно сменился акцент и в организации проводившихся в Риме играх. Случалось, правда, что и теперь, после гибели Перенниса, император выходил на бой против зверей, однако это зрелище обставлялось уже не как подвиг, а как торжественная церемония, во время которой восторженные жители Рима имели редкую возможность лицезреть своего бога. В людных местах он теперь практически не появлялся. По Риму носили его палицу и львиную шкуру, их же укладывали на место принцепса во время заседаний сената. Отцам народам, выступая, теперь приходилось обращаться к дубине.
Изменился и общий настрой, существовавший раньше на Палатинском холме. Прежде бьющая через край веселость, лихие сумасбродства выродились в мрачные и отдающие жутью издевательства, которые сплошь и рядом позволял себе Коммод. Тех, кто смеялся над ним, он приказывал бросать зверям. Досталось и человеку, застигнутому за чтением историка Транквилла, в книге которого описывался короткий, но кровавый жизненный путь Калигулы.
Коммод популярно объяснил доставленному к нему любителю истории, что тот должен быть наказан потому, что испытывает нездоровый интерес к лишенной точных сведений и обстоятельных комментариев литературе.
Император пояснил эту мысль — У Транквилла, например, сказано, что Калигула родился в последний день августа. Кто еще родился в тот же день?
Ты, величайший, ты! — воскликнул перепуганный гражданин.
Вот видишь, тебе известен день моего рождения. Теперь задумайся, как же я, император и бог, мог родиться в один день с таким извергом и безумцем как Калигула?
Несчастный растерялся, промямлил что-то вроде — такова воля богов.
Ему помог сам Коммод. Он объяснил — боги недосмотрели. Но ведь и боги способны ошибаться, особенно прежние, одряхлевшие и выжившие из ума, разве не так?
Несчастный охотно подтвердил — так, величайший, так.
Вот видишь, ободрил его Коммод, сам все понимаешь. Значит, ты должен признать, что ошибки богов никак не могут служить оправданием для тех, кто пользуется подобного рода книгами.
Признаю, о лучший, признаю!
Вот и хорошо, следовательно, тебе должно быть понятно, что при чтении подобных клеветнических писулек могут возникнуть неприятные для власти аналогии. Ergo, ты должен быть казнен.
Читателя тоже отправили в клетку с голодным львом.
Какому-то толстяку он из любопытства распорол живот, желая выяснить, что тот прячет в своей утробе. Он называл одноногими и одноглазыми
Благосклонно он встретил предложение своих вольноотпущенников переименовать месяцы: август было предложено именовать коммодом, сентябрь — геркулесом, октябрь — непобедимым, ноябрь — преодолевающим, декабрь — амазонским. Последний месяц года получил свое наименование в честь Марции, которая теперь обладала всеми правами императрицы и при выходах в город ей оказывались царские почести за исключением того, что в ее процессии отсутствовал факелоносец. Коммод заказал ее портрет, где Марция была изображена в качестве девы — воительницы. Чтобы доставить удовольствие «любимой женщине» — так Коммод называл ее в кругу друзей — император сам в наряде амазонки вышел на арену сражаться против гладиаторов.
Чем дальше, тем отчетливее фантазии цезаря приобретали мрачное, отдающее смрадом Аида зловоние. На все возражения, которые порой еще позволял себе Клеандр и крайне редко Тертулл, он давал один и тот же ответ — так хочет народ Рима! Переубедить его стало очень трудно. Собственно он перестал воспринимать возражения, он просто отказывался их слышать. На известие о том, что в казне мало денег, отвечал — продавайте должности. Каждому римскому гражданину хочется побыть членом какой-нибудь коллегии, посидеть на должности эдила, квестора, претора, а то и консула. Многие жаждут вписать свое имя во всадническое или в сенаторское сословия. Вот пусть и платят за удовольствие.
Однажды в хорошем настроении он принялся объяснять Тертуллу.
— Теперь все будет по — другому. Теперь мы все сплотимся в единую общину, где не будет ни бедных, ни богатых. Все будет общее, и каждый сможет пользоваться тем, чего у него нет, позаимствовав желанную вещь у соседа. Мы выстроим новый мир. Рим сожжем и возведем новый город. Он будет назван моим именем — Колония Коммодиана! Звучит?
Тертулл по привычке поклонился.
Император помолчал, потом признался.
— А вообще-то мне скучно, Постумий. Люди — мразь. У всех в утробах одно и тоже. Всех тянет на историческую белиберду. Полагают, что я слеп и не понимаю, какие именно аналогии они пытаются отыскать в так называемых сочинениях Тита Ливия, Тацита и иже с ними. Вся эта свора борзописцев смертной ненавистью ненавидела императоров. Вот по кому клетки с голодными львами плачут. Ты придумал бы что-нибудь?.. Хочешь, я дам тебе разрешение написать комедию. Можешь издеваться и насмехаться над кем угодно, но только чтобы было весело.
Тертулл опустил голову, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы.
— Что молчишь? — спросил Коммод.
— У меня не получится, — признался стихотворец.
— То есть? — вскинул брови император.
— У меня не получится весело.
— Почему?
— Не знаю, государь. Но весело не получается.
— А ты пробовал?
— Пробовал.
— Ну, этой беде мы тебе поможем. Ты еще не раздумал жениться на Норбане?
— Нет, господин.
— Вот и не женись. Я сам подберу тебе жену. Обхохочешься!