Коммуна, или Студенческий роман

Соломатина Татьяна Юрьевна

Вот Полине в ближайшее время надо было привести себя в порядок, кое-что выучить и отправиться на ночную смену в операционную травматологического отделения железнодорожной больницы. Чтобы в светлом, желательно не слишком отдалённом «потом» купить себе курточку своей мечты. Да и Примусу надо было отчаливать по своим делам. Поэтому, как ни велико авторское искушение на потребу читательскому желанию оставить Полину с Примусом на благостном матрасе в комнате коммунальной квартиры друг с другом и котом Тигром и свести разом всё к «жили долго и счастливо и умерли в один день», – увы, увы и увы. И даже ах!

– Мне снился странный сон. Видимо, это влияние алкоголя на мой не слишком привыкший к нему мозг, – сказала Полина Примусу, уже приготовившему им кофе.

– Только что поближе познакомился на кухне с мегадворником!.. Прости, прости. И что за сон тебе снился?

–

Мне снилось, что Тигр подружился с крысой. В тот момент, когда она жевала корешок атласа Синельникова.

– Этот сон означает, что… – Примус изобразил значительное выражение из своего лица и зловеще прошептал: – Что в ближайшее время тебе придётся усиленно учить анатомию человека! Ибо грядут зимние госы второго курса!

– Балбес ты, Лёшка! – прыснула Полина.

И наши фигуранты расстались, нежно почмокавшись в щёчки, до предстоящего учебного понедельника.

В ближайшее время Полина не только работала и много училась. В ближайшее время Полина очень сильно сдружилась с… Тонькой.

Антонина, несмотря на только отчалившего в мир иной, где нет ни забот, ни энтерита, щенка-подростка, тут же обзавелась новым догом. И опять мраморным. Татуня-вторая преданно бороздила за своей хозяйкой просторы коммунальных помещений и, как все предыдущие собаки, души в своей властительнице не чаяла. Впрочем, эта особенность характерна для всех собак по отношению к своим людям. Ещё у Тоньки, невзирая на отягощённость мужем и тремя детьми, почему-то была масса свободного времени, коего совсем не было у Полины, вовсе без мужа и детей. На ум приходит какая-то банальность о том, что у бездельников всегда масса времени, а у трудоголиков острая его нехватка. Хотя нет, постойте! Народная истина, кажется, гласит с точностью до наоборот: у бездельников времени никогда и ни на что не хватает, а трудоголики как раз успевают всё на свете. Объективное же положение вещей, предметов и времён, как всегда, – где-то посередине. Потому что Полины хватало на посиделки с Тонькой. И посиделки эти проходили под знаком преферанса. В компании Примуса, Кроткого, Глеба, самой Полины, Тоньки и Тонькиной матери. Странная компания, не правда ли? Добавьте ко всему честному пиру-базару ещё вечно ползающего под столом младенца Серафиму, Татуню-вторую, Тигра и разнообразных мелькающих студентов – и вам станет совсем весело. Глеб иногда заменялся дворником Владимиром, а Полина – кем-нибудь из собственных одногруппников. Так что в ближайшее время Полину накрыло некоторым количеством качественного хаоса, и учиться ей частенько приходилось не в собственной комнате, а на коммунальной кухне.

Собственно, с матери Антонины преферанс, к коему Полина не испытывала особой любви, и начался.

Как-то раз, возвращаясь с занятий, Полина, проходя Тонькин кухонно-сантехнический «аппендикс», встретила очень красивую зрелую женщину с Симой на руках. Девочка была нехарактерно причёсанной, чистенькой и разодетой. Полина формально-вежливо поздоровалась и хотела было юркнуть мимо, да не удалось. Таковы они, особенности перенаселённого бытия.

– Здравствуйте, Полина. Очень приятно познакомиться! Антонина много хорошего о вас рассказывала. Я – Тамара, Тонина мать.

– Здравствуйте, Тамара… э-э-э… – к сильно взрослым Полину учили обращаться только по имени-отчеству.

– Просто Тамара. Отчества мне на работе хватает по уши, – махнула рукой Тонина мама. – В преферанс играешь? – без паузы спросила она.

– Нет, извините. Мне недавно сказали, что я вообще не способна к преферансу. И я только что пришла, – просительно добавила она. Ясно же каждому взрослому человеку, что другой только что пришедший домой взрослый человек хочет переодеться, умыться или, например, пообедать. Ясно каждому. Но только не игроку. А Тамара была игроком. Законченным клиническим игроком.

Некогда прекрасная дама (остатки внешней роскоши просматривались и теперь), лет двадцать тревожившая сердца и некоторые другие органы старших чинов плавсостава Черноморского морского пароходства (ЧМП). Муж её, Тонькин отец, был капитаном огромного контейнеровоза, а она – по сей день – доцентом какой-то мудрёной математической кафедры Института инженеров морского флота. И вот пока супруг-отец был в рейсе – она играла.

Пока муж в отпуске дома – не играла. Впадала в анабиоз. Как только он отходил от причала – тут же срывалась. Часто выигрывала. Но ещё чаще – продувалась вчистую, несмотря на ярко выраженные аналитические способности – всё-таки математик! Продавала тряпки, кольца, браслеты, книги и мебель. Причём тряпки и проч. – не только свои, а даже малолетних дочерей – Тоньки и её младшей сестры. Которым и поесть-то

порой было не на что, пока папка моря и океаны бороздил. И по ночам они иногда жались друг к другу, чтобы не сойти с ума от страха. Потому что мама всю ночь играет. А что ждать утром – феерию рестораций или шмон по шкафчикам перед походом в ломбард – неизвестно…

Муж-отец приходил, скандалил, рукоприкладствовал, одевал, выкупал, кормил, лечил и заботился. Чтобы снова отойти от причала. И всё сначала. Подпольная гильдия игроков по всей стране – круговорот машин, недвижки и бриллиантовых колец. Такой образ жизни…

Но всё это было уже немножко в прошлом – такой образ жизни. Отец Антонины захворал в одном из рейсов. Ну, мягко сказано – захворал… Аденокарцинома кишечника. Как моряки медосмотры проходили – об этом в Одессе легенды слагались. За деньги можно было и без одной почки уйти. Или со злокачественной гипертонией. За большие деньги просто выдавалось заключение о годности – и привет. Так что пришёл однажды Тонькин папка из рейса с запущенной стадией онкологии. Он-то думал – геморрой, а оказалось то, что оказалось. Его прооперировали. Ещё раз прооперировали. И ещё раз прооперировали. Провели курс химиотерапии. И он умер. Накоплений никогда особенно не было – откуда им взяться в семье, где есть игрок? Деньги, привезённые Тонькиным отцом из последнего рейса, ушли на его же лечение и похороны. Квартира по наследству перешла к младшей дочери, и маменька никак не могла её продать – надо отдать должное предусмотрительности покойного. Так что играть Тонькиной матери стало не на что. Без денег в «такой образ жизни» путь закрыт. Но «игрок» – это диагноз. Поэтому неугасимую жажду преферанса надо было чем-то гасить. Хотя бы суррогатами. Например, игрой с дочерью. У Антонины вообще были ярко выраженные математические способности, и если бы не лень… Ох, если бы не лень, то этот мир был бы полон гениями. Но, наверное, столько гениев миру ни к чему, и он выбрал именно лень тем самым сдерживающим механизмом, контролирующим слишком большое их количество в популяции.

Младшая доченька сразу показала матушке фигу, и та, пострадав, отправилась к Тоньке. Периодически и Тонька показывала ей фигу – и тогда матушка отправлялась к младшей дочери. Так она и жила между дочерьми и – немного – работой. Совсем немного. Потому что после смерти мужа вдруг обнаружился сахарный диабет. На ужасную трагедию отлучения от игры наслоилось ещё одно зло – теперь нельзя было пить. Тамара, что правда, никогда особенно не злоупотребляла – но бокал-другой вина в лучшие времена или денёк-другой запоя после очередного крупного проигрыша – это всегда было при ней. Сейчас и этого стало нельзя.

– Мы совсем чуть-чуть. Партейку с «гусариком», да? – скорее утвердительно, нежели просительно сказала Полине Тамара.

Что оставалось девушке? Она вздохнула и согласилась.

– Пошли к тебе! – уже совсем властно сказала Тонькина мать и, прихватив с собой Симу, отправилась в Полины пенаты. Полина покорно поплелась следом.

– Круглый стол? Отлично! То что надо! Садись! – приказала Тамара. И, опустив внучку на пол, уселась, достала из кармана халата колоду карт, листик бумаги и ручку. – Преферанс, Полина, – тут же продолжила она, даже не заметив Полиного робкого «Может, кофе?», – является коммерческой игрой! То есть такой игрой на деньги, в которой результат в большей степени определяется умением игрока, нежели везением, понимаешь? Выиграть бабки в «дурака» или «очко» – везуха. Тупая банальная везуха. В преферансе же деньги не являются основным элементом стратегии, получение денег – результат умения, а не случайности. И вот именно то, что пресловутые деньги не главное, – делает их необязательной частью игры, и мотивация может быть обеспечена каким-то иным способом. То есть играть просто так в «очко» – пустая трата времени. А играть в преф – это не просто так, а развитие мышления. Понятно?

– Э-э-э… – промычала Полина, злясь на себя за мягкотелость и пресловутое воспитание – старших нельзя перебивать, старшим нельзя отказывать.

– Да! – Тамара, казалось, собственно на девушку не обращала ни малейшего внимания. – Цель игры – набрать за время партии как можно больше очков в общем счёте. Очки в игре называются висты, бывают нескольких видов и заносятся в соответствующие игроку области пульки. Общий счёт вычисляется из них по определённым правилам. В игре используется колода из тридцати двух карт от семёрки – младшая – до туза – старшая – каждой масти. Сдающий в первой раздаче партии определяется жребием, в последующих раздачах карты раздают все игроки по очереди – по часовой стрелке. Сдающий должен тщательно перетасовать карты, затем положить колоду на стол перед своим соседом справа для обязательного съёма колоды…