Коммуналка 2: Близкие люди
Шрифт:
Чай с двумя ложками сахара согрел.
И близость человека, что устроился в старом кресле, и глядел на Викторию… не так, как смотрят на лицо опекаемое и поднадзорное. Совсем не так.
Может быть…
…потом…
Когда она решится. Или он. Или мир опять изменится, и у нее появится шанс. А он обязательно появится. Да.
Мир с той стороны был зыбким, чужим. Он приглядывался к Антонине, приценивался, явно не способный решить, какую именно взять с нее цену.
— Не бойся, — теплая ладонь сжала ее руку. —
Если бы она знала.
И сердце забилось, застучало.
— Главное — цель. Ты же умеешь прокладывать тропы.
Умеет, но не на такой же глубине! Там, выше, мир, конечно, иной, но все одно знакомый. А здесь какие-то завихрения, тяжесть силы, ощущение, что вот-вот Антонину раздавят.
— Чем больше ты нервничаешь, чем более не уверена в собственных силах, тем нестабильней потоки. Ты сама вызываешь их возмущение.
Разумом Антонина это понимает, но разум одно, а эмоции — другое. С ними, оказывается, не так просто совладать.
Хотя она пытается.
Честно.
— Ты сможешь.
Он верит. И… ей ничего не остается, кроме как смочь. И потоки успокаиваются, сплетаются в тропу, которая ложится под ноги.
Шаг…
— Теперь и глаза можешь открыть.
Она и открывает. И нисколько не удивляется, увидев свое отражение в зеркале.
— Пока лучше передвигаться по якорям, — Алексей тоже оглядывается, кивает сам себе. — Но потом достаточно будет четкого представления о каком-либо месте. Нижние слои, конечно, нестабильны, однако с другой стороны перемещение по ним менее энергозатратно.
Это Антонина и сама ощущала.
Сил у нее не убавилось, скорее наоборот, прибыло.
— Так и должно быть, — Алексей открыл дверь. — Иди, поздоровайся…
— Машка же говорила, что Тонечка придет! — громкий Розочкин голос на корню убил саму идею о сюрпризе.
Пускай.
Антонина улыбнулась своему отражению, впервые, именно отражению, а не маске, и подумала, что она все-таки дома.
Пока ее дом здесь.
Пока.
Но… даже если у нее не получится с Алексеем, хотя он очень старается, чтобы получилось, и она тоже старается, но если вдруг… ей будет куда вернуться.
Отражение улыбнулось в ответ.
Оно всегда было очень понимающим, это отражение.
Ниночка бросила взгляд в зеркало и поморщилась. Нет, тетушка — мир душе ее — предупреждала, конечно, но одно дело слышать, и совсем другое видеть, как уходит… красота?
В том и дело, что внешность-то изменилась мало, но вот… глаза будто поблекли. И волосы тоже. И сама Ниночка вдруг стала если не обыкновенною, то почти. Теперь зеркало, любимое зеркало, с каким-то непонятным Ниночке удовольствием будто бы подчеркивало те малые недостатки, что прежде и заметны-то не были. А ныне…
Щеки пухловаты.
Губы узковаты.
И нос этот… не нос, а клюв будто бы. Только бородавки и не хватает для пущего сходства со сказочною ведьмой. И Ниночка нисколько не удивится, если вдруг эта самая бородавка завтра возникнет.
Что
Она вздохнула и зеркало положила, стеклом вниз. А чего оно дразнится? Будто Ниночке и без него проблем мало…
Нет, Анатолий Львович от слов своих отказываться не стал. И в госпитале ее приняли, пусть и настороженно, но без враждебности. А там и вовсе удалось найти общий язык с Анной, которая всем-то тут заведовала, пусть всего-то старшею медсестрой значилась.
Дива, опять же…
Вот кто почти не изменился, так это дива. Ходит, как прежде, задумчивая, будто не от мира сего. Улыбается. Не людям, нет. Мыслям собственным. А люди все так же ее сторонятся.
Идиоты.
Ниночка пощипала щеки, в слабой надежде вернуть им прежний румянец. Вот… и почему тетушка раньше не предупредила? Могла бы… многое могла бы… что ей стоило поговорить с Ниночкой откровенно? Сказать, что времени на глупости у Ниночки не осталось? И устроить…
…нет, с работой проблем не будет. Госпиталь уже заявку направил, и ковен ее подпишет, сколько бы ни морщилась новая верховная, которую, как Ниночка и предположила, из Москвы то ли направили, то ли сослали. Судя по тому, как поглядывала многоуважаемая гражданка Кудрявцева на окружающих, скорее всего именно сослали.
Заявила, что тетушка относилась к обязанностям своим халатно.
Собраний не проводила.
За моральным обликом подопечных не следила… смешно. Какой у ведьм моральный облик? Но нет… тут же распоряжение за распоряжением, собрание за собранием, будто Кудрявцева вознамерилась провести все за предыдущую пятилетку, да и за следующую тоже.
Ну и ладно…
…Ниночкино разрешение на практику подписала и хватит. А что в ковен принять отказалась, сославшись, что кандидатура Ниночкина вызывает сомнения своей недостаточной зрелостью и политической сознательности в Ниночке мало, то и плевать.
Квартирку ей выделили.
Вот просто так взяли и выделили. Вроде как в расширение. Или в компенсацию? Или еще по какой причине. Разве важно? Ниночка вот повзрослела, поумнела, а потому лишних вопросов не задавала. Только порадовалась этакому своему везению.
Квартирка есть?
Пусть однокомнатная, но своя, с собственною кухней и туалетом, который не по расписанию. И с ванной. И вообще… счастье.
Она улыбнулась.
А где квартирка…
…Гришка опять приходил, воспрявши духом. Мол, матушка его, услышав про Ниночкино везение, решила, что можно и передумать, дать свое высочайшее благословение. Только… к чему оно?
Ниночка так и сказала.
А Гришка, помявшись, тоже сказал, что, конечно, теперь-то Ниночка изрядно подурнела, но так оно и лучше, потому как замужней бабе вовсе даже не надо раскрасавицею быть. Главное, чтоб хозяйственною. А тут Ниночка научится.
Матушка поможет.
И главное, так и не понял, с чего это Ниночка озлилась. А она мало удержалась, чтоб не наградить дурака этакого проклятьем. Только и утешилась, что его уже боги наградили матушкою, с которой никакое проклятье не сравнится.