Коммуналка 2: Близкие люди
Шрифт:
— И еще шахматный, — уточнила Аннушка. — И выжигания. Кулинарии…
— Разве детям можно? — Астра удивилась.
— Мы подумываем открыть группу для детей, — Савожицкая выглядела именно так, как должна выглядеть старшая ведьма, принимающая дорогих гостей — спокойно, отстраненно и роскошно. — Многим родителям некогда, а дети должны быть под присмотром.
— Вести буду я, — Аннушка лучезарно улыбнулась.
— А ты сможешь? — кажется, у Розочки были некоторые сомнения относительно способностей молодой ведьмы.
— Увидишь, я чудесно
— На дивных морок не действует, — не отрывая взгляда от рисунка, сказала Машка. И тут же смутилась. — Нужно просто, чтобы он не тебя, а жену опять полюбил…
И замолчала.
Святослав же подумал, что большая семья — это не только хорошо, но и несколько беспокойно. Глаза же Аннушки блеснули, похоже, идея пришлась ей по душе.
И ведь не смутило, что Машка в голову влезла.
Впрочем, ведьм вообще мало что смутить может.
— Мы тут останемся, — сказала Розочка, отвлекаясь от рояля, но только затем, чтобы, когда Аннушка отвернется, ткнуть в очередную клавишу. Звук вышел до того резким, что у самого Святослава зубы заныли. — Будем играть.
Машка кивнула, подтверждая, что именно играть они и будут.
В игры.
И Савожицкая погладила девочку по голове, осторожно так, но Машка, покосившись, к прикосновению этому отнеслась вполне спокойно.
— Не волнуйтесь, я сама за ними присмотрю… здесь будет интересно. И накормить накормим. Аннушка в самом деле готовить умеет.
Святослав поверил.
Ехали… на такси.
И Астра не могла отделаться от мысли, что неправильно это, на такси тратиться, когда и ехать не так, чтобы далеко, всего-то до Заречной. Это, если подумать, всего пять остановок на троллейбусе, и еще три на другом, после пересадки.
А он такси.
И оставлять детей с ведьмами тоже неправильно, особенно с той, молоденькой, которая искоса поглядывала на Святослава, правда, во взгляде ее был совсем даже не интерес, а будто бы опасение. Хотя с чего бы это? А еще не понятно, почему взгляды эти нервировали Астру.
Какая разница, кто и на кого смотрит?
И как?
В такси пахло ванилью, и запах этот был резким, насыщенным.
Святослав молчал.
Астра тоже молчала.
И совсем не смотрела на него. Даже самую малость не смотрела, разве что исключительно из любопытства, того, которое позволено проявлять целителю. Должна же она была убедиться, что энергетическая структура, ею созданная, держится.
Структура держалась.
И работала.
Хорошо работала. Лучше, чем Астра могла бы ожидать. Слои утолщенного эпителия отмирали, сменяясь новыми, и скоро маг почувствует, что дышать ему стало легче.
Или нет?
Люди плохо чувствуют свое тело.
Но вот рубцы на легких рассосутся. С кавернами же… имелась у Астры одна мысль, если, конечно, маг согласится. А он, как что-то подсказывало, согласится. И значит, задержится.
Ненадолго.
Месяц или два… и это ее радовало? Пожалуй. Не понятно.
— Я хотел бы познакомить тебя со своей семьей, — сказал он вдруг. Астра же покачала головой:
— Они не обрадуются.
— Почему ты так думаешь?
— Я не думаю. Я знаю. Я дива.
— И что?
— И то, что дивы — враги народа, — она сказала то, что слышала сама, не раз и не два. — Тихие убийцы, которым нельзя верить. Никому и никогда.
Она стиснула кулачки.
— Но тебе верят. Этот твой Анатолий Львович. И другие тоже.
— Не пациенты, — Астра подумала и признала, что в чем-то маг прав. Анатолий Львович определенно Астре верил, и потому разрешал ей лечить.
Анна Николаевна опять же.
Другие…
— Знаешь, нас учили, что самая большая ошибка, которую совершают не только маги разума, но вообще все, магам разума как раз-то проще, они больше видят. Так вот, самая большая ошибка состоит в том, что в большинстве своем люди судят о других людях по себе. Храбрый не поверит в трусость друга, честный — в то, что лжецов больше, чем ему кажется, добрый будет искать добро в других. Умный — ум.
— А подлый подлость? — Астре сложно было говорить о людях. Да и вообще говорить. Она отвернулась к окну, за которым проползал серый город, уже подернувшийся лиловым покрывалом сумерек. Осенью темнеет рано, и без солнца становится совсем уж зябко.
А еще страшно.
— Примерно так. Так вот, в большинстве своем люди как раз-то не храбры, не умны, а вот с добротой по-разному… но мы не о ней.
Сумерки всегда начинаются с теней, что становятся гуще, плотнее. И собираясь стаями, они выползают из переулков, растекаются туманными лужами по дорогам и мостовым. А следом, в слабой попытке удержать ночь за границей города, просыпаются фонари.
На окраине их мало.
— Мы вообще о чем? — Астра отвернулась от окна.
— Наверное, о том, что порой проще поверить, чему говорят, чем думать самому.
Она кивнула.
Возможно.
— Но пройдет время и все изменится.
…или нет?
И тогда Астре придется уйти в лес. И мысль об уходе не вызывает отторжения, напротив, в душе ее просыпается что-то такое, радостное, праздничное, предвкушающее.
Нет, нельзя бросать Розочку.
И забирать ее тоже нельзя. Она ведь совсем ребенок. А еще она лучше приспособлена к этому новому странному миру, в котором Астре места нет. И жить ей нравится именно в нем.
— Ты ведь встречал таких, как я? — спросила она, пытаясь отделаться от шелеста призрачной листвы, в котором мерещились голоса. — Раньше?
— Да.
Хорошо, что он не лжет.
— Где?
— На Севере… когда началась война, меня отправили договариваться. Выяснилось вдруг, что врачей не хватает. Впрочем, не хватало, пожалуй, всего, но врачей особенно. Все, кто хоть что-то умел, были призваны, отозваны, направлены. Срочно создавались госпиталя, но и они стремительно переполнялись.