Коммунизм как реальность

Зиновьев Александр Александрович

Ошибочно рассматривать целевую установку по аналогии с целями, которые ставят перед собою отдельные люди или группы людей, договаривающиеся относительно единства и согласованности действий. Хотя установки вырабатываются отдельными людьми, хотя отдельные люди добиваются принятия их как руководства к действию, тут действует социальный механизм, согласно которому отдельные люди волею обстоятельств избираются в качестве представителей и выразителей установки как принудительной для них силы общественного целого. Дело случая, почему выбор падает на таких-то людей. Но не есть дело случая то, что какие-то люди будут так или иначе вытолкнуты на роль представителей и выразителей установки. Общественные проблемы, порождающие установки, бывают обычно настолько очевидными с точки зрения их обнаружения, что даже люди с самым примитивным интеллектом способны их увидеть. Во всяком случае, интеллект руководителей для этого более чем достаточен.

Согласование

При всех вариантах поведения властей в случаях достаточно важных (что определяется в каждом конкретном случае на основе опыта) действует принцип согласования решении властей с вышестоящими органами,

а в случае отсутствия таковых (на высшем уровне) – согласования решений среди различных отделов власти, как-то причастных к данной проблеме. Суть согласования состоит не в нахождении некоего наилучшего (с точки зрения абстрактного хода дела) варианта, а в решении проблем взаимоотношений между людьми в системе власти в данной ситуации. Интересы дела, конечно, играют роль, и отвергать их вообще было бы ошибочно. Но дело здесь образует лишь условие, в котором люди должны решить свои социальные проблемы, – сохранить или усилить свои социальные позиции, избежать опасности, повредить соратникам и т.п. Потому это согласование часто бывает довольно длительной и болезненной процедурой. Суть его особенно отчетливо обнаруживается при отборе подходящих кандидатов на ответственные посты. В ЦК КПСС, например, в течение многих лет не было заведующих некоторыми отделами, и их функции исполняли заместители. Часто годами подбираются директора учреждений, хотя претендентов, способных выполнять эту функцию, сколько угодно. Дело в том, что в таких случаях перекрещиваются интересы многих важных лиц и организаций, которые не могут прийти к устраивающему всех соглашению. Проблемы согласования решений на высших уровнях суть обычное дело и достигают порой таких острых форм, что волюнтаристские сталинские методы начинают казаться благом. Даже в экстренно-важных случаях процедура согласования затягивает принятие решений на большие сроки, так что решения теряют смысл, или вообще срывает их. Потому не случайны в такой, казалось бы, осторожной системе власти, как советская, импульсивные акции, производящие впечатление нелепости и личного произвола. Это суть случаи волюнтаристского прорыва безнадежно затягивающихся процедур согласования. Авантюристичность действий властей уживается здесь со степенно-установочной формой поведения и с унылой бюрократической рутиной.

Система секретности и дезинформации

Система секретности есть одно из существенных свойств коммунистической власти. Она пронизывает всю жизнь общества. Закрытые учреждения, собрания, распоряжения, советы, совещания... Подписки о неразглашении, пропуска, допуски... Функции секретности довольно прозрачны. Прежде всего скрыть от чужих и от своих, что происходит, ограничить до минимума сферу информированности индивидов. Плохо информированным индивидом легче манипулировать, управлять. Секретность, далее, делает менее уязвимой демагогию, дезинформацию, пропагандистское вранье. Она придает больше значительности властям в глазах неинформированной массы. Тайные решения сильнее действуют на массы (слухи о них все равно так или иначе распускаются, часто – специально). В условиях закрытости, секретности, ограниченности, пропусков удобно привлекать к ответственности людей за «разглашение государственной тайны», «клевету», «сбор сведений». Люди живут в атмосфере такой угрозы, что действует сильнее, чем сами акции такого рода, ибо они быстро обнаруживают свою нелепость и нелепость всей системы секретности.

Система секретности дополняется системой дезинформации, которая доводится до такого совершенства, что даже сами ее творцы перестают понимать, где правда, где ложь. Интересно здесь то, что тут действует не столько преднамеренный обман, сколько невозможность знать правду в силу социальных условий функционирования информации и состояния того, к чему относится информация. Кроме того, вырабатывается такой стандартный взгляд на происходящее, такая ориентация внимания, такая система оценок, такой язык, что дезинформация и обман (включая самообман) получаются как неизбежное следствие даже в случае стремления к правде. Тут врут даже в пользу врага и во вред себе. В моих упомянутых выше книгах эта проблема рассмотрена довольно подробно.

Бюрократизм

Бюрократизм это не обязательно зло, а отсутствие его – не обязательно добро. Аппарат управления и власти сам по себе еще не есть бюрократический аппарат. Люди и организации, входящие в него, разделяются на две группы: одни из них имеют дело непосредственно с людьми, а другие – с «бумагами», т.е. с законами, постановлениями, инструкциями, справками, отчетами, указаниями. Директор завода или института, начальник цеха, командир дивизии, секретарь райкома партии бюрократами не являются, хотя они – чиновники аппарата власти и управления. Бюрократический аппарат в собственном смысле слова образуют люди и организации, относящиеся ко второй из только что названных мною групп. И вопрос надо ставить так: какое место в системе власти и управления коммунистического общества занимает этот бюрократический аппарат? Обычно со словом «бюрократия» («бюрократизм») ассоциируют некую бумажную волокиту, причем самодовлеющую, игнорирующую живых людей, которым она по идее должна служить. Бюрократия в этом смысле слова постоянно служила предметом насмешек писателей, артистов, газетчиков и даже политиков. Однако бюрократия есть необходимый элемент нормальной жизни достаточно развитого общества. Игнорировать интересы живых людей можно и без бюрократии. В Советском Союзе, например, в свое время миллионы людей без всякой бюрократической волокиты подвергались бесчеловечным притеснениям. Бюрократия не характеризует коммунистическое общество специфически, не она здесь главное действующее лицо. Главную роль в системе власти и управления здесь играют лица и органы первой группы. Они действуют согласно коммунальным принципам и принципам своей профессии, о которых говорилось выше. Потому всякого рода инструкции и регламентирующие документы здесь обычно не соблюдаются или соблюдаются в том виде, как это отвечает той или иной действующей в данной момент установке. Коммунистическое общество есть неправовое общество. Его природе

более соответствует волюнтаристская (а не формально-правовая) система власти и управления и адекватная ей форма реализации – установка. Бюрократия же есть скорее социальная форма, более соответствующая обществам типа западных демократий. Хотя она и несет с собою целый ряд отрицательных явлений, ненавистных многим членам общества, она все же есть признак общества правового. Коммунистическую систему нельзя считать бюрократической, хотя бюрократический аппарат в ней огромен. То, что называют бюрократической волокитой и формализмом («бюрократизм»), в коммунистическом обществе развито очень сильно, но проистекает это не от бюрократического аппарата, а от общей системы власти и организации управления обществом, в которых отсутствует личная заинтересованность в скорейшем и наилучшем решении проблем и присутствует личное стремление избежать риска и ответственности.

Коммунистическая адаптивность

Отмечу еще одно качество коммунистической власти – ее необычайную приспособительность к обстоятельствам. Эта приспособительность особого рода. Она заключается не в способности быстро менять линию поведения применительно к обстоятельствам, а в способности истолковывать и использовать любые последствия своего прямолинейного установочного движения в своих интересах. Она переосмысливает последствия своей деятельности так, что они начинают казаться реализацией заранее задуманного плана, акцентирует внимание на том, что выгодно ей и может быть истолковано как успех. Причем это не остается только в области слов, мыслей, пропаганды. Сама деятельность власти акцентируется в этом духе, так что людям навязывается определенный ход жизни. И это закономерно, ибо власти принадлежит инициатива в социальной активности. Общество, руководимое такой властью, подобно одинокому путнику, который любое свое продвижение может воспринимать как правильное, поскольку оно есть какое-то продвижение. Для такой власти важен лишь сам факт руководства, хотя она и делает вид, что ведет общество к некоему «полному коммунизму». Фиктивность «конечной» цели здесь не случайна. Для власти важно лишь уцелеть в качестве власти и сыграть роль. И потому она приспосабливается к обстоятельствам, приспосабливая их к себе, а не наоборот. Потому она не ждет милостей ни от природы, ни от общества, ни от человека. Она есть венец творения и центр мироздания, а все остальное должно приспособиться к ней, подчиниться ее воле. Это качество коммунистического общества наряду с другими (в том числе – со стремлением проникать во все места пространства) позволяет рассматривать его как злокачественную ткань на теле цивилизации. Коммунизм растекается, движется по линии наименьшего сопротивления. Для него абсолютно все, происходящее с ним, есть его успех. Он не знает ошибок и поражений. Идеология этого общества оправдывает любое поведение его руководства. Угрызения совести здесь не мучают никого, ибо такого явления, как совесть, и других элементов нравственности вообще нет в его природе.

Карательные органы

Функции карательных органов кажутся очевидными. О действиях их в коммунистических странах есть огромная литература, и я не хочу здесь повторяться. Хочу отметить лишь то, что в описании их имеет место сильное преувеличение и искажение их социального статуса. Это объяснимо. Жертвы имеют дело непосредственно с ними и переносят на них всю свою ненависть, подобно тому как солдаты все тяготы армейской жизни ассоциируют с сержантами и старшинами, а не с офицерами и генералами. Сами карательные органы заинтересованы в том, чтобы раздуть свою важность. Фактические власти общества, исполнительным орудием которых являются эти органы, тоже заинтересованы в раздувании важности их по известным причинам: снять вину с себя за «грязную работу» и переложить на другого, внушать страх населению.

Карательные органы суть лишь отчужденная и обобщенная в масштабах общества карающая функция и сила коммун. Не карательные органы вынуждают граждан к определенной форме поведения, но именно коммунальные отношения порождают карательные органы и придают им силу, которая затем кажется некоей мистической и злобной силой, исходящей откуда-то «сверху». Зло карательных органов есть лишь квинтэссенция добра, источаемого самими гражданами общества.

Право

Коммунистическое общество есть общество неправовое. Это не значит, что тут царствует произвол и беззаконие, что тут вообще отсутствуют какие бы то ни было нормы, регулирующие поведение людей. Здесь таких норм может быть больше, чем в других обществах, – это общество есть общество нормативное. Здесь есть свой порядок, своя законность. Но не всякая нормативность (законность) есть признак правового общества. Правовые нормы суть лишь частный случай норм. Нормы вообще суть разрешения, запрещения и обязывания что-либо делать или не делать и их-отрицания. А осуществлять все это можно и в неправовых формах.

Правовое общество характеризуется наличием правового кодекса (совокупности правовых норм), который охватывает все существенно важные сферы жизни общества. Этот кодекс существует не только на бумаге, а практически действует. Это означает, что граждане строят свою жизнь в рамках этого кодекса и заранее учитывают его в своих действиях, хранят этот кодекс и защищают при попытках его нарушений. Имеются специальные учреждения и лица, осуществляющие технику его исполнения и следящие за его соблюдением. Общество заинтересовано в этом кодексе и имеет силы в той или иной мере ему ледовать. Общество может иметь прекрасный правовой кодекс на бумаге, но не иметь желания и сил соблюдать его фактически. И такое общество правовым не является. Неправовое общество это не обязательно общество, в котором нарушаются правовые нормы. Это может быть общество, в котором просто нет условий для их функционирования, – они тут лишены смысла. Например, если в обществе нет капиталистов, то здесь лишены смысла законы, регулирующие отношения капиталистов и наемных рабочих. Эти законы тут не нарушаются. Они тут просто лишены смысла. Нечто подобное имеет место для правового кодекса вообще, каким бы он ни был, в коммунистическом обществе. Но договоримся, что мы будем иметь в виду, говоря о правовых нормах.