Коммунизм в исламе
Шрифт:
Да, не скрою, мне зачастую трудно бывает понять, кто прав, а кто неправ, в дискуссиях между представителями различных крыльев в исламизме, как, к примеру, 100 лет назад честному германскому марксисту, революционному пораженцу, было бы зачастую трудно понять, кто прав, а кто неправ, в дискуссиях между представителями различных крыльев в российской социал-демократии - действительно, та же Роза Люксембург, к примеру, по ошибке сначала выступила за меньшевиков против большевиков в вопросе о "свободе критики", рассуждая по аналогии с германской социал-демократией, где свобода критики оппортунистической партийной верхушки была прогрессивна (тем более, учтите, что Россия по своему положению была намного ближе к Германии, чем та же Нигерия к России). Да, вопрос о том, есть ли у данного представителя исламизма уклон в традиционализм, или же у его оппонента, наоборот, уклон в модернизм - этот вопрос может быть для нас открытым. Но вопрос о том, что в исламизме ЕСТЬ мощное пролетарское крыло, более-менее размежевавшееся и с первым уклоном, и со вторым, для нас давным-давно
Читаем г-на Бунтаря далее:
"Помню, в работе "Классовая сущность маоизма" за 2009 год Гачикус ставил в вину маоистам (это обвинение справедливо по отношению к американскому течению "маоистов-третьемиристов", но не к течению "марксизма-ленинизма-маоизма") "замазывание классового деления в угнетённых нациях; изображение этих наций сплошь пролетарскими; замазывание противоречия между пролетариатом и крестьянством", слишком буквальное понимание выражений "нации-буржуа" и "нации-пролетарии". Но когда Гачикусу попались в руки труды предшественника современного "маоизма-третьемиризма" Султан-Галиева, для которого это характерно в еще большей степени, в которых прямо проповедовался тезис о "преждевременности и нецелесообразности развития, а тем более обострения классовой борьбы, не говоря уже о лозунге социалистической революции в колониях и полуколониях", Гачикус сразу же сделался ярым "султан-галиевцем" и "большим третьемиристом, чем маоисты-третьемиристы". Но Гачикус не остановился на султангалиевщине и шагнул еще дальше, выдвинув тезис, который даже Султан-Галиеву [очевидно, здесь пропущена концовка - судя по контексту, что-то вроде "показался бы перегибом" или что-то в этом роде]: национализм угнетённой нации в эпоху империализма есть социализм (в смысле диктатуры пролетариата) (см. статью Гачикуса "Украина: проверка теорий на практике"). Гачикус поясняет, что под "национализмом" им здесь понимается "национально-освободительная, антиимпериалистическая направленность""
Во-первых, насчёт того, что "национализм угнетённой нации в эпоху империализма есть социализм". В статье "Украина: проверка теорий на практике" я подчёркиваю: "если говорить упрощённо", причём, как верно признаёт г-н Бунтарь, "под "национализмом" им [т. е. мною] здесь понимается "национально-освободительная, антиимпериалистическая направленность"".
Во-вторых, в той самой статье я, когда пишу об этом тезисе, ссылаюсь на Джеймса Блаута (этого г-н Бунтарь почему-то не заметил), обзор которого я делал в 2009 г. (см. соответствующую статью) - именно оттуда, а не из Султан-Галиева взята мною та мысль. Причём, при всём своём уклоне в культурно-национальную автономию (за которую я его критиковал в той работе, и ту мою критику я и сегодня считаю в общем и целом верной), Блаут, всё же, в общем и целом, является марксистом-ленинистом, и даже, можно сказать, ортодоксальным марксистом-ленинистом. В таком случае, как же можно, в связи с этим, упрекать меня в отходе от ленинизма?
Но вопроса о национализме мы подробнее коснёмся чуть позже. Здесь я лишь хочу прояснить моё сегодняшнее отношение к тем "маоистам-третьемиристам" - была ли "эволюция" моих взглядов за последние годы скатыванием на их точку зрения, как это утверждает г-н Бунтарь?
Нет. Принципиальная разница между "маоистами-третьемиристами", с одной стороны, и исламистами, с другой стороны, заключается в том, что исламисты чётко делят население мусульманских стран на европеизированную неоколониальную элиту и мусульманскую умму, а вот "маоисты-третьемиристы", будучи объективно (а зачастую и субъективно, как тот же Шапинов) агентурой российского и китайского империализмов, выступают против этой неоколониальной элиты только в том случае, если она проамериканская, а если она пророссийская или прокитайская - то это для них "свои ребята", "пролетарии". Кроме того, как я писал в той работе "Классовая сущность маоизма", маоисты записывают в "угнетённые нации" империалистические Китай и Индию, а также полуимпериалистический Иран, которые противостоят исламской революции. Отношение же этих маоистов к исламистам (если это не такие лже-исламисты, как "Хезболла", которые сегодня помогают России и Ирану душить ИГ - таких как эта "Хезболла" маоисты любят) зачастую немногим отличается от отношения к исламистам других оппортунистов - что троцкистов, что сталинистов, что "ленинистов".
Есть, конечно, и честные маоисты, которые поддерживают исламистов (см. моё предисловие к переводу работы М. Н. Роя об исламе, озаглавленное "Забытые имена Коминтерна"). Однако, они зачастую не хотят размежёвываться со своими сталинистскими предрассудками.
Но вернёмся к г-ну Бунтарю. Ещё раз повторю, что подробнее вопрос о национализме я рассмотрю ниже, а здесь же я хочу коснуться одного забавного момента. Бунтарь пишет (я дико извиняюсь, что приведённая ниже цитата слишком длинная):
"Когда заходит речь об угнетенных нациях, ярые "борцы с народничеством" Гачикус и Ахметшин сразу же забывают про классы и начинают говорить о народах в целом. Хотят они этого или нет, но в своей абсолютизации "национально-освободительной" борьбы, а также в своей клевете на раннюю Советскую власть как "империалистическую" они фактически смыкаются
"Формула о праве различных национальностей Российской империи самостоятельно определять свои судьбы, "вплоть до государственного отделения от России", вновь и вновь провозглашавшаяся с доктринерским упорством, была особенно боевым лозунгом Ленина и его товарищей... Поражают прежде всего упорство и жесткая последовательность, с которой Ленин и его товарищи держались за тот лозунг, который резко противоречит и их обычно ярко выраженному централизму политики, и их отношению к прочим демократическим принципам. В то время как они проявили весьма холодное пренебрежение к Учредительному собранию, всеобщему избирательному праву, свободе печати и собраний, короче, ко всему ареалу основных демократических свобод для народных масс, образующих в совокупности "право на самоопределение" для самой России, они обращались с правом наций на самоопределение как с сокровищем демократической политики, перед которым должны умолкнуть все практические возражения реальной критики"
Примечательным в критике Люксембург является ее указание на тот факт, что отношение большевиков к праву на самоопределение угнетенных наций диссонирует с их авторитаризмом, общим отношением к демократическим свободам, к "праву на самоопределение русского народа". И действительно, одно логически вытекает из другого: если мы осуждаем большевиков за их "антидемократизм по отношении к угнетенным нациям", то вслед за этим мы должны осудить их и за "антидемократизм по отношению к русскому народу", в частности, за разгон Учредилки и отказ ее заново созывать, за репрессии против всех антибольшевистских партий в России, подавление небольшевистского рабочего движения (Викжеля, Движения рабочих уполномоченных, Ижевско-Воткинского и Кронштадтского восстаний, расстрел рабочей демонстрации в поддержку Учредительного собрания, а также восставших рабочих Ижорского завода). "Попрание права наций на самоопределение угнетенных наций" большевиками вытекает из самой их установки на диктатуру и террор (по отношению к угнетенным нациям большевики были просто менее авторитарны, та же Роза Люксембург считала, что все должно быть наоборот: надо дать свободу в первую очередь русскому народу, и отказаться "мелкобуржуазной" догмы "самоопределения"), и отстаивание права наций на самоопределение "в абсолютной форме" - это всего лишь одна из форма каутскианской абсолютизации "демократии". Гачикусизм - это вывернутое наизнанку люксембургианство, гачикусовская критика "антидемократизма большевиков по отношению к угнетенным нациям" и люксембургистская критика "антидемократизма большевиков по отношению к русскому народу" взаимно дополняют друг друга и соединяются в работах Каутского, который критиковал большевиков и за то, и за другое одновременно. Каутский был последователен и логичен, осуждая большевиков за "антидемократизм" как по отношению как к русскому народу, так и к угнетенным нациям, а вот Гачикус выступает как непоследовательный каутскианец. И хотя Гачикус отмежевывается от "антиавторитаризма" Каутского и Люксембург, а также от современных "неавторитарных левых" вроде Здорова, у него самого потихоньку начинают проявляться элементы "антиавторитаризма". Гачикус уже начал колебаться по вопросу о Кронштадтском восстанииначал порицать "крайности красного террора" вроде расстрела царевича Алексея, призывать "бережливо относиться к человеческим жизням"http://maxpark.com/community/7150/content/3748861 а то ли еще будет..."
Во-первых, что касается того, что я-де "начал порицать "крайности красного террора" вроде расстрела царевича Алексея, призывать "бережливо относиться к человеческим жизням" а то ли еще будет..." - вообще-то, в том письме Герману Ахметшину, на которое ссылается г-н Бунтарь, я чёрным по белому пишу, что считал неправильным убийство этого 12-летнего мальчика, абсолютно никакой опасности делу революции не представлявшего, ещё 19 лет назад, т. е. в этом вопросе мои взгляды остались за эти 19 лет неизменными, так что изображать, что мои взгляды, якобы, меняются в худшую сторону, говорить "то ли еще будет", как это делает г-н Бунтарь - это, мягко говоря, нелогично. Мы опять же видим, что "логика" г-на Бунтаря находится на плачевном уровне.
Во-вторых, что касается моей "клеветы на раннюю Советскую власть". Мы видим, что "наш" "марксист" в чисто сталинистском, идолопоклонническом духе изображает "клеветой" всё то, что не соответствует официальной советской версии, обожествлявшей Октябрьскую революцию и советскую власть.
Но, как говорится, "факты - вещь упрямая". Есть свидетельства Султан-Галиева, есть свидетельства художественных писателей-реалистов той поры, которые писали о перерождении советской власти уже в первые годы её существования - тот же Бабель ("Конармия"), тот же Артём Весёлый ("Босая правда" и др.), тот же Вересаев ("В тупике"). В недобросовестности этих людей вряд ли можно упрекнуть, к тому же, первые трое из вышеупомянутых сами воевали за Советскую власть в годы гражданской войны.