Комната наверху
Шрифт:
Не прерывая стряпни, кухарка с откровенным любопытством поглядывала на них. Патрисия заметно приободрилась.
— Я могла бы отпроситься на сегодня. Работы немного.
— Хотели бы пойти в кино?
— Еще как! Вы не представляете, до чего мне надоело сидеть здесь взаперти. Я уверена, что смогу освободиться. — Она взяла чистые тряпки и опять пошла к двери. — Надо торопиться, чтобы пораньше закончить. Когда я должна быть готова?
— В семь вас устроит?
Патрисия согласно кивнула.
После обеда Свендсен слонялся по своей комнате. Он не задергивал шторы и наблюдал за всеми передвижениями в доме. В начале четвертого появился «крайслер-империал», в котором приехали полная женщина в шубе из русского каракуля, высокий сутулый мужчина и мальчик-подросток. Вскоре подкатил «кадиллак» с пожилой дамой за рулем.
Шофер лег и немного подремал. Когда он проснулся, за окном было темно. Посмотрев на часы, он увидел, что уже шесть. Свендсен неохотно встал, пригладил волосы и зевнул. Обе машины уже исчезли. Зябко поеживаясь, он начал собираться.
Когда он вошел в кухню, посуда была убрана, а за столом сидел один Уэймюллер, читая «Геральд-трибюн». Он поднял глаза на Свендсена, отметив его наряд и чисто выбритый подбородок.
— Что, идете развлекаться?
Свендсен кивнул.
— В кино. — Он взглянул на лестницу, зевнул и сел. Дворецкий положил газету.
— Ждете кого-нибудь?
Еще один кивок.
— Патрисию.
Уэймюллер вскинул брови.
— Забавно.
Свендсен перестал барабанить пальцами по столу и посмотрел на дворецкого.
— Что забавно?
— Что вы идете с ней.
— А что тут такого?
— Она глупа. А вы — нет. — Дворецкий говорил безразличным тоном, но пристально вглядывался в лицо Свендсена. Затем он спросил: — Почему вы стали шофером?
Свендсен отбивал дробь, словно и не слышал вопроса. Он опять взглянул на часы. Затем лениво спросил:
— А почему вы стали дворецким?
На губах Уэймюллера мелькнуло подобие улыбки.
— Вы не поверите, если я вам скажу.
— А вы попробуйте.
Уэймюллер задумчиво смотрел на шофера, улыбка исчезла без следа. Наконец он поднялся и подошел к раковине, чтобы выпить воды. Лицо его ничего не выражало.
— Вы когда-нибудь видели Киттен Корвит? — спросил Уэймюллер.
Свендсен оглядел на его узкое грубоватое лицо, волосы с проседью, хлипкую фигуру. Но дольше всего он смотрел в умные карие глаза. Свендсен медленно покачал головой.
— Нет.
На лестнице послышались шаги, и Уэймюллер вдруг затараторил:
— В «Виктории» идет хороший фильм, — сказал он непринужденно. — Про шахтеров. Критики…
— Опять вы о том же! — Это была Патрисия. На ней было черное платье
Свендсен решительно взял ее под руку и повел к двери, на прощание кивнув Уэймюллеру.
Несмотря на ненастную погоду и слякоть на улицах, нью-йоркцы не сидели дома, а искали удовольствий. Тысячи машин, устремившихся в город, на подъезде к центру еле ползли. Толпы мужчин, женщин и даже детей фланировали по ярко освещенным улицам, брюки и спортивные куртки чередовались с норковыми шубками и дорогими платьями. Все бары и рестораны были полны. Громкая музыка лилась на улицы, смешиваясь с гомоном толпы.
Машина Свендсена и его спутницы проползла мимо «Капитолия», «Риволи», «Критериона». Наконец внимание Патрисии привлек фильм «Мельницы Господа». Вообще-то она собиралась пойти на мюзикл, но согласилась и на мелодраму.
Герой фильма был изувечен негодяем, и Патрисия сжала руку Свендсена. Возлюбленная героя проявила исключительное благородство, и Свендсен обнял Патрисию за плечи. Когда же негодяя должно было постигнуть возмездие, голова Патрисии уже лежала на плече спутника.
После фильма Свендсен помог ей надеть пальто и довольно долго ждал у дамской комнаты. Выйдя на холод, они протиснулись сквозь шумную толкающуюся толпу к Западной сорок пятой улице, где оставили машину.
Шофер усаживал Патрисию в машину, когда случайно поднял глаза и встретился взглядом с Хильдой, выходившей из театра «Империал» в компании знакомых. На мгновение она заколебалась, затем, ничего не говоря своим спутникам, направилась прямо к Свендсену.
— Мы увидели машину, когда приехали, — сказала она. — Вы ведь не были в театре, правда?
За ее спиной он увидел Дору, Фрэнсиса и Криса. Дора казалась недовольной.
— Нет, мы ходили в кино. — Он последовал ее примеру и не стал употреблять никаких имен и обращений.
При слове «мы» Хильда невольно заглянула мимо него в машину.
— Добрый вечер, мисс Хильда! — с неловкой улыбкой сказала Патрисия. Хильда смущенно взглянула на Свендсена и поспешно ответила:
— Добрый вечер, Патрисия.
— Хильда, я умираю с голоду! — нетерпеливо крикнула ей Дора.
— Иду! Э-э… доброй ночи. — Быстро повернувшись, она вернулась к Крису.
Патрисия улыбнулась Свендсену, когда он сел за руль.
— Она к вам неравнодушна.