Комната с видом на Арно
Шрифт:
— Ясно, что она знала про отца. Тогда почему она рискнула допустить вашу встречу? Знала, что он в кабинете, но пошла в церковь.
Они попытались склеить разрозненные куски картинки.
Они разговаривали, и вдруг совершенно
— У Шарлотты всегда так: делает что-то, делает, а в конце все запутывает неосторожным движением.
Но что-то в умирающем вечере, в шуме реки, в самих их объятиях предупреждало их, что эти слова далеки от истины, и Джордж прошептал:
— Или она сделала это специально.
— Сделала что?
В это время возница вновь закричал. Люси перегнулась через подоконник и по-итальянски, а ее итальянский с прошлой весны изрядно улучшился, попросила возницу оставить их — они только что поженились и хотят побыть вдвоем. Вняв словам Люси, Фаэтон пожелал им доброй ночи и, запев песню, поехал прочь.
— Что сделала специально, Джордж? — вновь спросила Люси.
Он прошептал:
— А подумай-ка вот о каком чудесном объяснении. Твоя кузина всегда надеялась, что мы будем вместе. С самой первой нашей встречи она надеялась, но только очень глубоко в душе, что у нас все будет, как сейчас. Но конечно, очень глубоко в душе, очень. В реальности она вела с нами войну,
— Но это невозможно, — проговорила Люси. Затем, вспомнив историю своего собственного сердца, она согласно кивнула головой: — Впрочем, вполне возможно.
Юность приняла их в свои объятия. Песня Фаэтона провозгласила: когда страсть вознаграждена, мы обретаем любовь. Но Джордж и Люси ощущали власть любви более таинственной, чем та, о которой пел Фаэтон. Песня замерла; единственное, что они слышали, стоя у окна, был шум реки, уносящей зимние снега вдаль, к просторам Средиземного моря.