Комната с видом на огни
Шрифт:
«А вдруг повезет?»
— Вы про высокого мужчину в черной куртке? — спросил журналист, хрустя маринованным огурцом.
— Про него самого, — кивнул Амелин, почувствовав, как екнуло сердечко. «Ох, Егор Федин, Егор Федин!»
— Был такой. На днях столкнулись нос к носу. А если быть точнее, вчера, ближе к вечеру. Видный мужик, — со знанием дела сказал Сокольников. — По бабам большой спец.
— С чего вы взяли?
— Таких в кино любят снимать: уверенный в себе красавец-брюнет. Все при нем: высокий рост, мужественная челюсть, чеканный профиль, — журналист достал
— Каждому свое. В черной куртке, вы говорите?
— Он и одет, как герой боевика: весь в черной коже. Фигура отменная, вот кому костюмы-то шить хорошо, а?
— Машину его видели?
— Да что я, следил за ним? Подумал, может человек строиться тут хочет, участок приглядывает. Или дачу у Юсуповых приехал торговать. А ведь хорош, шельма! На висках легкая седина, но это его не портит. Наоборот.
— Значит, на вид ему чуть больше сорока?
— Должно быть так. В соку мужик.
— И сколько раз вы его видели?
— Один. Спросите лучше у Егорушки, они о чем-то беседовали.
— Само собой. Значит, машину его вы не видели? А может, он на автобусе приезжал?
— Смеетесь? Такой крутой мужик приехал на автобусе?! Кстати, вашим коллегам, которые меня посетили сегодня в полдень, я этого не рассказывал. Их интересовал только сегодняшний день. А сегодня я весь день работал, из дома не выходил. Видел только, как парень какой-то мимо окна пробегал. Шуровал прямо по моему участку, я даже Алекса спустил.
— Что за парень? Возраст? Как выглядел, во что был одет?
— Да вы смеетесь? Я работал над книгой, видел его мельком. Может, и не парень вовсе, а мужик. Но бежал быстро. Очень резвый. Наверное, спортсмен?
— А это, случайно, не тот красавец-брюнет, которого вы видели раньше?
— Может быть, и он. Тоже в черной куртке. Но сказать точно, к сожалению, не могу. Я же говорю, что заработался. В окно-то посмотрел, но все мысли были только о книге. А в такие моменты… — И хозяин только рукой махнул, а потом повторил: — Не могу ничего сказать.
— Жаль, — вздохнул Амелин. — Я вам оставлю свой телефон. Вдруг что вспомните?
— Оставляйте, конечно, но это вряд ли. Ну что, на посошок?
— Нет, мне хватит, — Амелин заметил, как по улице к дому Юсуповых едет машина. — Начальство за мной приехало.
— Алекс, фу! — крикнул журналист поднявшемуся с места догу. Собака проводила гостя взглядом и уселась только тогда, когда он закрыл за собой калитку.
— Ну, Шура, что? Успехи есть какие-нибудь? — первым делом спросил Ехин.
— Кое-что имеется.
— Ладно, по дороге обсудим.
Амелин сел в машину, хлопнула дверца. «Жигули», урча, поползли к выезду на шоссе.
— Максимыч, а может, это воры были? Местный сторож говорит, что народ этим балуется.
— Исключено. Во-первых, Юсупова была убита из пистолета «Макаров», во-вторых, на столе лежали деньги, сорок штук баксов.
— Так много? — ахнул Амелин.
— Вот именно. Можно было ничего больше кроме зеленых и не брать. Судя по всему, это деньги за
— И так бывает, — тяжело вздохнул Амелин. — Ну, так вот, что я выяснил, Максимыч. В нашем деле появляется высокий красивый брюнет лет сорока с небольшим…
Как ты говоришь? А это уже интересно. Очень интересно…
— О чем ты, Максимыч?
— О том, что господин Малиновский слишком уж рьяно принялся защищать интересы госпожи Австрийской. Слишком уж рьяно…
Глава 12
КАЛИНИНСКАЯ
На следующий день после убийства Светланы Юсуповой Анна поехала в «Эсмеральду». Сил не было, но она решила, что на работе будет все же лучше, чем дома. Этот день тянулся невыносимо долго. Она то и дело смотрела на часы и наконец не выдержала. Все равно работник из нее сегодня никакой. Оделась, вышла из кабинета, в приемной сказала Леночке:
— Я уезжаю домой. Плохо себя чувствую. Сегодня как-нибудь без меня.
— Хорошо, Анна Александровна, а завтра? У вас назначено две деловые встречи, одна из них на утро, с постоянным клиентом…
— Хорошо, хорошо, с утра подъеду… Если ничего не случится. В крайнем случае, перезвоню.
Она вышла на улицу, поежилась от холодного ветра и поспешила к своей машине. Только согревшись в теплом салоне, вдруг поняла, что домой ехать ей тоже не хочется. «Сейчас начнутся расспросы, ахи, вздохи. Скорее всего, что и Ехин уже объявился. Решил побеседовать с главной подозреваемой в непринужденной обстановке, располагающей к откровенности. Сидит на кухне с мамой и тетенькой и дожидается хозяйку дома». Анна невольно поежилась.
«И куда?» — спросила она себя. Есть не хотелось, вообще ничего не хотелось. День откровенно не удался, и не было никакой надежды, что удастся следующий.
Она поехала в центр, оставила свою машину на платной стоянке и пошла в сторону Красной площади. Медленно прошлась по брусчатке, ежась под холодным осенним ветром, и задержалась возле церкви. Подумав немного, зашла, заплатила за четыре свечки и направилась внутрь, к алтарю. Народу в храме почти не было. Вторая половина дня, будни.
— Где тут за упокой, бабушка? — вдруг услышала Анна тонкий, измученный девический голос и резко обернулась.
Худенькая голубоглазая девчушка лет восемнадцати держала в руке три дешевые свечки. Старушка в черном платке, приблизившись, что-то зашептала ей на ухо. «А ты записочку оставь да помяни за упокой», — с трудом разобрала ее слова Анна.
И тут же екнуло сердце: десять лет назад, четыре свечи… Какая же она тогда была измученная и ожесточенная! Да-да, именно в таком порядке она и перечислила своих врагов: раб божий Иван, раб божий Андрей, раба божия Светлана и раба божия Ольга. И всех попросила помянуть за упокой. Десять лет прошло, долгих десять лет. Теперь в живых осталась одна только Ольга. А все остальные…