Комната с заколоченными ставнями
Шрифт:
— Как ты назвал эту речку?
— Никак я ее не называл, — ответил он, качая головой.
— Но ты же только что произнес ее название.
— Этого не может быть. Я понятия не имею, как она называется.
Казалось, он был искренне удивлен и даже немного рассержен. Я сразу прекратил расспросы, сказав, что, наверное, ослышался; и все же я был точно уверен: он только что произнес древнее название давно высохшей реки, на берегу которой мы стояли, и название это было уж очень созвучно имени индейского колдуна из племени вампанугов, того самого, кому удалось поймать и заточить в темницу «Тварь», вызванную Ричардом Биллингтоном.
Это маленькое происшествие оставило у меня на душе неприятный
Мы молча шли вдоль высохшего русла и вскоре, пробравшись через густые заросли, вышли туда, где стояла башня, — к маленькому острову из песка и камней в окружении огромных каменных столбов. Мой кузен называл их «камнями друидов», хотя они были совсем не похожи на каменные плиты Стоунхенджа. И все же эти составленные в круг камни, кое-где выщербленные, кое-где покрытые наростами, а некоторые и вовсе превратившиеся в россыпи, носили на себе явный отпечаток работы человека; их перенесли сюда с какой-то конкретной целью; камни были расположены так, чтобы образовать кольцо вокруг башни, о которой — теперь я был в этом уверен — упоминалось в старинных документах.
Мне и прежде доводилось разглядывать эту башню с близкого расстояния, но теперь, едва я вошел в каменный круг, у меня появилось впечатление, что я вижу ее впервые. Возможно, на меня повлияла собранная кузеном информация, а возможно, все это объяснялось внезапно переменившейся атмосферой. Я почувствовал это сразу; раньше башня казалась мне одиноким осколком затерянного в столетиях прошлого, теперь же я был твердо убежден, что башня и время существовали как бы в разных плоскостях. Наверное, это ощущение появилось у меня оттого, что я давно знал о ее древнем происхождении; мне всегда казалось, что над каменной башней на острове витает аура веков. Однако теперь я видел перед собой зловещее каменное строение, как будто не подверженное действию времени; при этом мне показалось, что от него веет мрачным кладбищенским духом.
Приближаясь к ней сейчас, я как будто заново открывал ее для себя. Войдя внутрь, я внимательно разглядел камни кладки, рисунки на старых камнях и рисунок на сравнительно новой плите, которую недавно выворотил мой кузен. Едва взглянув на рисунки, вырезанные на ступенях лестницы, я понял, что они в точности повторяют изображение на окне в кабинете. Однако же рисунок на плите был совсем другим — звезда вместо круга, ромб и столб огня или чего-то в этом роде вместо лучей. Я уже собрался было вслух прокомментировать увиденное, как у входа появился Эмброуз и спросил:
— Что-нибудь нашел?
В его голосе звучал не просто интерес; в нем чувствовалась откровенная враждебность. Я понял, что передо мной на сей раз стоит человек, который еще совсем недавно настойчиво советовал мне вернуться в Бостон. Как мне хотелось задать ему вопрос, мгновенно возникший у меня в голове: до какой же степени башня повлияла на твой разум, кузен? Однако я промолчал и лишь небрежно заметил, что башня, видимо, очень старая и рисунки на камнях довольно примитивные; Эмброуз бросил на меня злобный взгляд, но, кажется, не почувствовал ничего подозрительного; пробурчав, что пора идти домой готовить ланч и что он терпеть не может, когда его задерживают, он вышел.
Не желая раздражать кузена, я послушно пошел за ним, болтая о разных пустяках; я восхвалял его кулинарные таланты и говорил, что ему все же следует обзавестись поваром и освободить себя от занятия хотя и приятного, но все же утомительного. Когда же вдали показалась усадьба, я внезапно
К моему удивлению, Эмброуз охотно согласился, и вскоре мы уже ехали в старинный Аркхем, где я надеялся под каким-нибудь предлогом оставить кузена, чтобы попасть в библиотеку Мискатоникского университета и поискать там все, что касалось Элайджи Биллингтона.
Эта возможность представилась мне скорее, чем я ожидал; не успели мы закончить ланч, как Эмброуз внезапно вспомнил о каких-то важных делах. Он пригласил меня пойти с ним, но я отказался, объяснив, что хочу зайти в библиотеку, чтобы засвидетельствовать свое почтение доктору Армитеджу Харперу, с которым познакомился год назад, на научной конференции в Бостоне. Эмброуз сказал, что будет отсутствовать около часа; мы условились встретиться на Колледж-стрит, у входа во двор университета.
Доктор Харпер, уже вышедший в отставку, имел собственный кабинет на втором этаже здания библиотеки Мискатоникского университета, а потому всегда был к услугам библиофилов и коллег по истории Массачусетса, среди которых пользовался особым авторитетом. Это был элегантный пожилой господин, выглядевший гораздо моложе своих семидесяти, с коротко подстриженными усиками стального цвета, острой бородкой и проницательными темными глазами. Мы встречались всего два раза, но он узнал меня сразу и, кажется, очень обрадовался. Он сказал, что сейчас изучает книгу одного автора со Среднего Запада, которую ему рекомендовали, и находит, что тот слишком многословен, хотя в целом книга не лишена очарования.
— Далеко этому до Торо, [67] — сказал доктор Харпер, лучезарно улыбаясь, и, перед тем как отложить в сторону книгу, показал мне ее обложку; это был «Вайнсбург, Огайо» Шервуда Андерсона. — Что привело вас в Аркхем, мистер Бейтс? — спросил он, откидываясь на спинку стула.
Я ответил, что нахожусь в гостях у своего кузена, Эмброуза Дьюарта; заметив, что это имя Харперу ничего не говорит, я добавил, что мой кузен является наследником усадьбы Биллингтонов и что я хочу получить консультацию именно по поводу этой усадьбы.
67
Далеко этому до Торо… — Имеется в виду американский писатель Генри Дэвид Торо (1817–1862). См. тж. прим. к рассказу «Наблюдатели».
— Биллингтоны — семейство, давно известное в этом районе Массачусетса, — сухо заметил доктор Харпер.
Я сказал, что собрал о них много материала, но его все же недостаточно; кроме того, как я понял, членов этой семьи не слишком любили.
— Кажется, они были настоящими аристократами, — заметил доктор Харпер. — У меня где-то есть их фамильный герб.
Разумеется, я знал, что они были аристократами, но мне хотелось знать, что скажет доктор Харпер по поводу Ричарда Биллингтона или его родственника Элайджи.
Старик улыбнулся; по его лицу побежали морщинки.
— У меня есть несколько книг, в которых упоминается Ричард, правда, боюсь, отзывы о нем не слишком лестные. Что же касается Элайджи, то о нем можно почитать в подборках старых газет.
Этого мне было явно недостаточно, и доктор Харпер заметил мое разочарование.
— Впрочем, об этом вы и сами знаете, — добавил он.
Я сказал, что помимо газет имел возможность прочесть протоколы заседаний суда по делу Ричарда Биллингтона, а впоследствии и Элайджи Биллингтона и поражен сходством выдвинутых против них обвинений. Оба, как выяснилось, занимались какими-то темными делами, которые, если и не были нелегальными, все же вызывали сильное подозрение.