Компас черного капитана
Шрифт:
Лайла перевела дух, глотнула чаю, не удержав вздоха удовольствия, и продолжила:
– Царн обезумел от горя и ненависти, и в тот момент к нему и пришло решение опрокинуть Светлого Бога. Свергнуть само солнце и покарать его приспешников. Выступив против жителей городка, он уничтожил их всех, но не смог на этом остановиться. Из легенд древнего северного народа он узнал о некоем Темном божестве, дремлющем в толще холодных вод.
– Это был Темный Бог, да? – выдохнул я. Перед моими глазами стоял у пепелища старый чародей. В глазах его блестели слезы, а кулаки сжимались так сильно, что обтянутые сухой
Лайла улыбнулась мне и попросила:
– Не перебивай. Так вот. Многие годы он скитался в северных землях, разыскивая старые склепы и любые крупицы знания о Темном Божестве. Знаешь, за ним последовали многие свободные капитаны. Многим из них пришлась по душе звонкая монета, которую платил Царн за службу. Но были и те, кто также отвернулся от Светлого Бога, и такие были хуже всех. Если мага толкнуло на путь отступника горе, то других привели жадность, злость, жажда власти или славы. Именно из-за одержимости последних под знамена церкви встали те капитаны, кого вскоре назовут Добрыми. То тут, то там от севера до юга вспыхивали бои между ними и последователями Царна. Земля покорно принимала людскую кровь. Наконец злой маг нашел ответ на свои вопросы и провел жуткий обряд пробуждения Темного божества, мечтая таким образом низвергнуть само солнце в царство вечного льда. Но мощь древнего бога отравила его, и он, пав в пучину зла, осквернил души преданных ему капитанов, многие из которых обрели невиданные дары, но при этом перестали быть людьми.
– Так появились черные капитаны… – выдохнул я. Перед моими глазами вставали древние битвы кораблей, и воображение рисовало лица мудрых героев и оскалы павших капитанов.
– Да. По легенде, душа Царна слилась с душой Темного Бога, и с тех пор ненависть мага не дает уснуть древнему чудищу. И именно потому зима не уходит из наших земель. Только сон подводного хозяина способен отпустить ее. Тогда-то мир и стал таким, каким мы его знаем. Но прежде скверна черных капитанов вызвала многие войны. Адепты Светлого Бога и Добрые повсюду сражались с бывшими соратниками Царна, и мир содрогался от ран. Вскоре сторонники церкви осознали, что им не справиться с Темным Богом и его рабами. И тогда верховный жрец Гор обратился к Светлому Богу с просьбой даровать ему силы для войны с владыкой холода. Только так людям удалось остановить продвижение зимы.
– Это Южный Круг? – узнал я.
– Говорят, что и по сей день на юге, за Южным Кругом, царит тепло и люди живут счастливо. Но также говорят, что жрец Гор обезумел, получив дар Светлого Бога, и истребил всех оставшихся рядом с ним. А кое-кто считает, что Светлый Бог просто обрек людей на гибель, дабы очистить мир от скверны. Никто не знает, как оно случилось на самом деле. Никому так и не удалось разузнать, что находится за Южным Кругом. Царящая на его границе черная лихорадка косит всех. И смелых, и трусливых, и добрых, и злых. С тех пор Темный Бог то и дело вырывается на поверхность, мечтая дотянуться до солнца и пожрать его. И если когда-нибудь ему это удастся, то наступит конец света и мир умрет.
– А что стало с теми капитанами, которые остались к северу от Южного Круга? – спросил я, едва голос Лайлы утих.
– Были войны, много войн, и сторонники Светлого Бога, хотя война шла уже не за веру, победили. То была великая победа.
– А ты веришь в то, что черные капитаны и ледовые гончие действительно существуют? – спросил я, когда она закончила.
По лицу Лайлы промелькнула тень. Мой невинный вопрос неожиданно сделал ей больно.
– Прости, я не думал… – поторопился я извиниться, едва сдержав изумленный возглас.
– Я знаю, что они существуют, юный Эд. Ни одна сказка не рождается просто так. Всегда есть нечто, что было на самом деле, – проговорила девушка. – И даже самая страшная история всегда откуда-то да пришла. Сегодня мы в тепле слушаем легенду о страданиях какого-нибудь героя и не думаем, что он на самом деле через это прошел. Мы полагаем, будто это сказка. Интересная, может быть, а может быть, не очень, но всегда считаем ее вымыслом. Мало кто способен понять и принять, что любой кошмар кому-то довелось испытать на своей шкуре.
Я опять вспомнил о Фарри и его злоключениях на пиратском судне. Вот уж действительно. Как можно остаться человеком, пройдя через такое? Как не потерять себя самого под ударами жизни?
– Я тоже верю в ледовых гончих… Я думаю, что я видел их.
Лайла вздрогнула:
– Ты серьезно?
– Да, в той деревне, где я вырос и откуда пришел. Они появились незадолго до того как выбрался Темный Бог. Двое мужчин и две женщины. Это были не люди, я уверен в этом. И с ними был черный капитан.
– Как… – Она облизнула пересохшие губы. В душе у нее плескались тревога и страх: – Как выглядели те женщины?
Я задумался, озадаченный таким вопросом.
– Одну я не помню, ее лицо было какое-то совсем среднее, пустое. А вторая очень красивая, высокая… Рыжеволосая, да, точно, у нее были рыжие волосы. А что такое, Лайла?
– Нет, ничего, – севшим голосом сказала она. – Ладно, малыш Эд, мне надо готовиться к выступлению. Ты будешь там?
– Конечно же! – Мне не давал покоя ее страх.
– Тогда, если тебе не трудно, подожди снаружи, хорошо? Проводишь меня на сцену.
О, если бы я мог что-то изменить. Перепрыгнуть на пару минут назад и не спрашивать у нее ничего про гончих, и уж тем более не рассказывать о том, что я их видел. Меня мучили угрызения совести и тревога за причиненную Лайле боль.
Когда сказительница вышла в коридор, я еще раз извинился перед ней за то, что поднял неприятную для нее тему. Но она лишь кротко улыбнулась и попросила забыть об этом разговоре. Потом я поторопился в общий зал и, устроившись у стены, приготовился к чудесному пению.
Однако перед тем как начать, под перебор струн она вдруг сказала:
– Эту историю я хочу посвятить Эду ан Бауди. Мальчику из далекой деревни, с прекрасным сердцем, согревающим в любой мороз.
Я онемел от восторга. Мне хотелось закричать, что это она про меня. Что это я – Эд ан Бауди. Сердце взбесилось от радости, что она просто назвала мое имя. В ушах застучало, а лицо растянулось в самой широкой из улыбок, на которые я был способен. Эта песня посвящается мне! Мне! О Светлый Бог, как же я был счастлив в тот момент.