Компенсация. Часть четвёртая
Шрифт:
Деревня встретила попутчиков тишиной, как будто она вся вымерла.
– Интересно, - высказался Шингар.
– А кудпа весь народ делся?
– А вон на дороге мелкая девчонка стоит, - ответил более наблюдательный майор.
– Вот у неё сейчас и спросим, куда народ делся.
На пыльной деревенской дороге стоял ребёнок женского пола, лет четырёх - пяти, в платьице весёленькой расцветки и сосредоточенно ковырялся пальцем в своём носу. Это увлекательное занятие так заняло девчонку, что она даже не заметила двух мужиков, пока те не подошли к ней совсем близко.
– Девочка, а где народ?
– поинтересовался у серьёзной девчонки Шингар.
– В поле?
Ребёнок прекратил своё увлекательное занятие и задумчиво уставился на мужиков:
–
– А наши сейчас все на похоронах бабки Фроськи с Выселок. Потом поминать её будут. Кто после поминок сможет идти, те скоро придут обратно, если дойдут. А в деревне только студенты, это которые в поле не работают, а еду своим товарищам готовят, да ещё дед Тихон дома сидит, не побежал он к своей тётке Маринке блудничать с ней, потому как она тоже на похоронах. Дед Тихон совсем древний, вот как вы дедушка. С него уже сыплется, но он здорово горазд охальничать. Ещё на ферме комиссия от председателя коров считает, но она ничего не насчитает, потому что они уже все пьяные.
Девчонка горестно вздохнула, что должно было означать её безмерную скорбь о помершей старушке, и выдала:
– Вот так тут и живём, бедуем. Года идут, а счастья нет.
Мужчины переглянулись, а словоохотливая девчонка продолжила свой монолог:
– Не дочитана книга, не закончена мысль, так внезапно и рано оборвана жизнь. Эх....живёшь, живёшь - вдруг, бац - помер. Вот и у бабки Фроськи прервалась жизни нить, не дав мечте осуществиться...
Ребёнок горестно вздохнул. Мужики стояли рядом и не знали, что и сказать.
– Дядьки, мне на горшок надо, - объявила вдруг девчонка.
– Пойду размышлять о бренности бытия и изменчивости объектов материального мира.
Она махнула рукой, показав, где обитают студенты и где можно найти древнего деда Тихона, это с которого сыплется, но при этом он охальник. После этого она резво убежала, ибо ребёнку приспичило.
Здесь пути попутчиков разошлись. Майор решил, что надо начинать инфильтроваться в местный социум, начиная с живого взрослого, то есть с деда Тихона, а Шингар решил отправиться к студентам. Студенты они молодые и местами наблюдательные, может, что стоящее и удастся выпытать у них. А то, что здесь странно, уже видно по мелкой девчонке.
Повезло обоим гостям. В майоре дед Тихон сходу опознал такого же волчару, как и он сам, поэтому они быстро подружились. Даже где переночевать майору нашлось. Шингару тоже повезло со студентами, только его инкогнито было раскрыто Валей Соломон.
Увидев палатки, Шингар здраво рассудил, что раз есть палатки, то и студенты здесь, а местные в палатках точно обитать не будут. Подойдя к студенческому лагерю, он попал в суматоху, которую устроили две девушки, одетые в белоснежные медицинские халаты и которые оказывали первую медицинскую помощь в полевых условиях раненому молодому человеку, скорее всего студенту из их компании. У полевого хирурга, естественно, проснулся инстинкт, и он решительно направился к месту суматохи, на ходу доставая из сумки свою походную аптечку, в которой чего только не было. Оказалось, пострадал молодой студент в поле, насквозь пробив себе левую ладонь гвоздём, торчащим из ящика. Яков Андреевич с одобрением отметил уверенные действия девушек-медичек, но представившись врачом-хирургом, стал давать профессиональные советы девушкам, как им обрабатывать рану. Галя Болотова не узнала знаменитого врача, а вот Валя Соломон, несколько раз покосившись на пожилого человека, который представился врачом, вдруг вспомнила, где она его видела, и это её потрясло. А видела она большую фотографию этого человека в институте на стенде, посвящённом знаменитым врачам-землякам, участвовавшим в Отечественной войне. Так вот там фото Шингара было рядом с фото генерал-лейтенанта Бурденко. Там же под фото была статья описывающая подвиги этого человека.
– Вы Яков Андреевич будете?
– поинтересовалась потрясённая Валечка. Она никак не могла взять в толк, с чего
Пришлось Шингару признаваться в том, что он действительно он, и официально представляться будущим своим коллегам, которых он с удовольствием бы обругал, почморил, снял бы с них стружку и с удовольствием бы доказал им, что как врачи они ничего не стоят, и что лучше им идти в артисты, но не в театр, а в бродячие, так как таланта и тут нет.
Валя знала, что об этом профессоре ходят целые легенды и множество анекдотов. Все знали, какой у него гнусный, склочный и неуживчивый характер, но при этом этот человек был совершенно отморожен на всю голову, а как специалист ему не было равных. Никому этот Шингар не нравился, но никто не мог ничего плохого сказать о нём, как о хирурге, наоборот, все с восторгом отзывались о его таланте. И вот она может видеть великого человека на расстоянии протянутой руки. А Галя, так та вообще была парализована страхом, ибо знала, что, таких как она, этот профессор употребляет по нескольку штук на завтрак.
Но сейчас произошло чудо. Шингара осенило, что перед ним только студентки пятого курса, и их чморить пока не надо. Пусть эти девочки, будущие медики познают жизнь через горести и удачи, через боль и стиснутые зубы. Пусть сидят на лекциях и ходят на практические занятия, пусть перенимают опыт из прочитанных книг и советов таких динозавров, как Шингар. Но главное собственный опыт и природный талант.
Ладно, решил он, пусть живут и размножаются. Поэтому он стал с ними разговаривать на медицинские темы спокойным тоном, так что девчонок отпустило. Они даже предложили профессору остановиться в их доме, место там найдётся. Шингар, естественно, согласился, а разговор трёх медиков плавно перешёл на военно-полевую хирургию. По этой теме светило могло приводить сотни примеров, поэтому молодые медики слушали, растопырив ушки и широко раскрыв глазки. Не каждый день студенту удаётся поговорить с профессором в спокойной обстановке, а профессору эти девчонки приглянулись. Дуры они, конечно, но кое-что от врачей в них есть. Немного, правда.
Поинтересовался профессор и о том, когда делали этому студенту прививку от столбняка. Валя уверила, что перед отправкой в колхоз всем студентам от столбняка делают прививки.
Мог бы и не интересоваться, подумал, крутящийся рядом Василёк. Он старался особо не отсвечивать, да и профессор не обращал на него внимание. Откуда мог знать именитый гость, что Василёк давно подсуетился и направил на лечение травмированного студента единичку силы. То-то удивятся эти медики при очередной перевязке, когда обнаружат, что раны-то и нет, совсем нет, как и не было. Вот будет хохма. А насчёт столбняка Василёк тоже подсуетился. Он распорядился об уничтожении целого рода бактерий в организме этого студента. Этот род назывался Clostridium tetani, то есть столбнячная палочка. Так что этому молодому человеку столбняк не грозил, да и боли он уже не чувствовал. До кучи Василёк уничтожил и ещё пару родов клостридий, если вдруг они завелись в этом организме: это Cl.perfringens (возбудитель гангрены) и Cl.botulinum (возбудитель ботулизма). Хоть эти возбудители студенту решительно не угрожали. Но кого-то надо уничтожать, не правда ли?
Шингар не обращал внимания на мелкого деревенского мальчика, с явными признаками ненормальности на лице. Наверное, это обычный деревенский дурачок. Откуда ему было знать, что цель его визита находится в нескольких метрах от него. Откуда ему было знать, что у этого деревенского дурня огромнейшая база по лечению людей и животных, насчитывающая сотни тысяч томов. Он и не узнает, незачем людям знать сакральные тайны.
События медленно, но неукротимо приближались. Катализатором, естественно, послужила выходка Оли Шацкой и примкнувшего, не по своей воле, к ней Олега. Приближался вечер, когда студентов кормили и купали, а за вечером неукротимо приближалась драматическая ночь.