Компиляция. Введение в патологическую антропологию
Шрифт:
Накамура-старший поблагодарил и визитку принял. Свобода сына обошлась ему в копеечку. Он возместил все убытки боулингу, моральный ущерб пенсионеру и подписал вместе с Гэри досудебное соглашение, обязывающее того пройти специальный курс лечения.
Лечением занялся тот самый кудесник, рекомендованный копом. Накамура-отец предварительно проверил его репутацию, оказавшуюся безупречной. Гэри согласился на глубокую гипнотерапию. Доктор провел с ним пару десятков сеансов, основательно поковырялся у него в мозгах, после чего торжественно объявил, что отныне Гэри — полноценный лояльный член общества, не представляющий для него ни малейшей опасности.
Ну да. Возможно, Гэри на самом деле был исцелен. Зато время вокруг него вскоре совершенно сбрендило. Занедужило тяжелой
Началось все с легких галлюцинаций. Гэри мог идти по улице и вдруг услышать над головой тяжеловесный гул моторов низко пролетающей эскадрильи бомбардировщиков. В том, что это именно бомбардировщики, Гэри ни минуты не сомневался, и даже мог сказать, что это за самолеты, чьи они и сколько налетал каждый из них. По звуку. Гэри смотрел вверх, но небо было пустым. Гул прекращался. Но через некоторое время Гэри слышал вдали грохот разрывов. Эскадрилья вела боевую работу. Потом самолеты возвращались. Ki-29. Пьяджо. Дорнье… — отмечал про себя Гэри. Это свои. Были и вражеские. «Блэкбёрны», «Дугласы», «Локхиды», «Илы»…
В другой раз Гэри мог услышать звуки рукопашной схватки. Свист пуль. Приказы командиров. Крики солдат. Стоны раненных. Иногда он слышал рев военных парадов на больших площадях или просто размеренную поступь подразделения пехотинцев, проходящего по соседней улице. Жутко странная хуйня. Но Гэри почему-то не удивлялся. Жил своей обычной жизнью. Не удивился он даже тогда, когда к слуховым галлюцинациям добавились зрительные. Сначала это были скромные бесформенные призраки, изредка мелькавшие в периферийном секторе обзора. Затем они стали наглеть, жиреть и синхронизироваться с акустическими фантомными эффектами. Настал день, когда Гэри, заслышав гуд авиационных двигателей, взглянул вверх и воочию увидел самолеты. Они шли почти на бреющем полете. Гэри отчетливо разглядел бортовые номера каждого из них. Символы солнца с расходящимися от него лучами, начертанные на фюзеляжах. Крышки бомболюков, которым не терпелось открыться. «Беременные суки! — пришла в голову Гэри неожиданная метафора — Суки, беременные чьей-то смертью! Благословен будь плод чрева их!»
Парады, сражения, прочая галиматья… Теперь Гэри их и слышал, и видел.
На первых порах картины, которые наблюдал Гэри, были вписаны в реальный ландшафт, ландшафт современного города, существующего во вполне вменяемой системе временных координат. Они лишь брали в аренду небольшой участок пространства. Вроде как. Но вскоре стало хуже. Только что Гэри стоял у пешеходного перехода. Вокруг него высились небоскребы. Накрапывал мелкий дождь. И вот он оказывается на площади Императорского Дворца в Токио, среди простолюдинов, ожидающих церемониального выхода императора. Небо — безоблачно и исключительно прозрачно. 1941-й год. Военная удача благоволит Японии. В толпе только и разговоров, что о последних сводках с фронтов. Нация не то, чтобы воодушевлена — нация заходится в перманентной патриотической истерике. Если на улице собираются больше трех японцев, они немедленно начинают петь национальный гимн.
Гэри сидит в читальном зале университетской библиотеки. Обложился какими-то книгами. Что-то пишет. И тут же он оказывается на палубе императорского линкора, выходящего в открытое море из иокогамской гавани. Вокруг него снуют вышколенные матросы. На флагштоке гордо реет имперский флаг. Соленый океанский ветер пахнет перегоревшей солярой и великим будущим.
Надо сказать, что выкрутасы времени Гэри нравились. Казались ему забавными. До тех пор, пока он сохранял позицию отстраненного наблюдателя. С одной стороны, Гэри ощущал себя физически присутствующим во всех тех местах, куда заносило его свихнувшееся время. Но с другой — он только смотрел на происходящее, никак в нем не участвуя. И его самого как будто никто не замечал. Но однажды Гэри на короткий миг обнаружил себя за штурвалом боевого самолета. Первый опасный звоночек прозвенел.
«Возвращаемся!» — услышал он в шлемофоне команду ведущего.
«Вас понял!» — ответил Гэри и плавно повернул штурвал вправо.
— Черт побери! — ошарашенно
Гэри всерьез задумался о природе своих видений. Он понял, что они занимают уже чуть ли не половину его субъективного времени. Но как такое может быть? Гэри взял листок бумаги. Долго рылся в поисках ручки. Не нашел. Зато отыскал огрызок карандаша. Сойдет. Гэри поминутно описал минувший день. Начиная с подъема. Писал долго. Когда закончил, прочитал и поразился тому, сколько всякой ерунды было в него понапихано. Ежедневные бытовые события, на которые никогда не обращаешь внимания, но на которые, как оказалось, тратишь кучу времени. События новые, свежие, уникальные… Встречи, запланированные и неожиданные. Знакомые и незнакомые люди, так или иначе вторгающиеся в твое личное пространство. Даже просто фривольные мысли, возникающие при взгляде на стройные ноги случайной соседки в автобусе. И все это — совершенно непрерывно. По всему выходило так, что ни для каких путешествий в 40-е года двадцатого века попросту не оставалось места. Гэри взял второй листок и столь же подробно описал свои сегодняшние галлюцинации. В этом пространстве также было тесновато. Гэри оценил их общую продолжительность часов в пять-шесть. Это был удар. Гэри долго сидел, пялясь на постер с видами Венеции, стоявший у него на столе, да так и заснул.
А на следующее утро проснулся в необъяснимо хорошем настроении. Вспомнив о вчерашнем вечере, он только усмехнулся и постановил себе обо всем забыть. Что удалось ему как нельзя лучше, поскольку с этой минуты все странности прекратились. Сумасшедшим зачастую свойственна невообразимая хитрость, благодаря которой они могут при необходимости успешно симулировать душевное здоровье. При этом продолжая вынашивать и пестовать свои безумные планы. Когда приходит пора, а она неизменно приходит, они приступают к их реализации. И упаси Боже вовремя не распознать симулянта!
Вот и чокнутое время, имевшее на Гэри свои виды, решило затаиться. И таилось полтора месяца. А потом выкинуло такое коленце, что и представить на трезвую голову сложно.
Гэри спускался в лифте. Собирался сходить в ближайший магазинчик за парой пива и сигаретами. И вдруг осознал себя офицером японских императорских ВВС, стоящим в строю перед боевым вылетом. Старший офицер шел вдоль строя и раздавал полетные задания. Вот он остановился напротив Гэри и протянул ему конверт. Гэри его принял. В ту самую секунду, когда его пальцы коснулись плотной серой бумаги, ему стало отчетливо ясно, что у него за спиной — целая жизнь. Не жизнь редактора— стажера отцовского издательства и прилежного студента университета, но жизнь потомка древнего самурайского рода, которого с детства готовили к великой миссии — служить стране и императору. Гэри знал, что он блестяще ее осуществляет. Он не раз награджден. Его карьера идет в рост. Совсем не по годам, но он того заслуживает. У него есть семья. Он помнит, как его дразнили в детстве. Своих наставников. Свой первый вылет. Все.
На раздвоение личности это не походило. Гэри ощущал себя вполне целостным человеком. Пусть и живущим в разных эпохах одновременно. Удивительно, конечно, и непонятно, но не в строю же об этом размышлять. Сегодня большой день. Идем на Перл-Харбор.
Так думал Гэри-летчик. Воин с железным очком. А вот у Гэри-студента очко сыграло. Причем нешуточно. Две реальности… Абсолютно равнозначные… Какая-то из них явно поддельная. Но какая именно? — спрашивал себя Гэри-студент и не находил ответа. И в конце концов принял решение навестить мозговеда-кудесника.