Компиляция. Введение в патологическую антропологию
Шрифт:
— Да простят меня боги! — восклицает Марцелл, подбирает камень, уже однажды верно ему послуживший и обрушивает его на голову Архимеда. Голова раскалывается надвое, словно умело вскрытый грецкий орех. Архимед мертв…
Марцелл возвращается на поверхность. Больше в Сиракузах ему делать нечего. Он тайно покидает город и пробирается в римский лагерь, где встречает своего брата, консула Рима, недавно прибывшего сюда, дабы лично руководить осадой. Марцелл рассказывает ему о том, как можно овладеть Сиракузами в кратчайшие сроки, но просит его лишь об одном: разрушить дом Архимеда и на его месте возвести памятный монумент. Пусть это будет шар, вписанный в цилиндр, говорит он…
Гробница
Недавно Ларри исполнилось сорок лет. Обычно в этом возрасте большинство мужчин начинают переоценивать свою жизнь. Задумываться над тем, достигли ли они чего-нибудь к этому рубежу, а если достигли — то того ли, чего на самом деле хотели достичь. К Ларри это не относится. Он всегда делал, делает и намеревается делать до конца дней своих то, что любит. Любит самозабвенно и самоотверженно. Ларри продает людям грезы. Ларри продает им искусственную нирвану. Ларри продает им новые чувственные горизонты. Ларри забодяживает на их потребу параллельные миры. Ларри впаривает им их собственную смерть. Ларри — драгдилер. Ему по барабану то, что его бизнес находится на том же уровне, что и двадцать лет назад. Развитие ему на хуй не нужно. С него достаточно того, что его ни разу не кидали, ни разу не заметали копы и ни одна окружная тюрьма не может похвастать тем, что Ларри провел в ее стенах хотя бы полчаса. Такое потрясающее везение Ларри объясняет волшебными свойствами своего талисмана — золотой медали, которую он еще в детстве слямзил у одного умника. Умником был чертов муженек его старшей сестры. Сейчас он рулит какой-то важной научной лабораторией, стряпающей для правительства всякую засекреченную лабуду и как сыр в масле катается. Ни он, ни сестра и знать Ларри не желают. На аверсе медали — профиль какого-то бородатого мужика и надпись: «Transire suum pectus mundoque potiri» (Превзойти человеческую ограниченность и покорить Вселенную). Какая злая ирония! Какое изящное допущение!
Встретимся завтра.
Тим
Природа сновидения совершенно непостижима. Мир сновидений неизмерим. Взаимоотношения сна и яви — невообразимо сложны. Если кто-нибудь когда-нибудь скажет тебе, что проник в тайну сна, постиг его суть и, чего доброго, научился его с выгодой использовать, — не верь ему. Не важно, от кого ты это услышишь. Пусть это будет нобелевский лауреат в области медицины и физиологии, либо же лукавый шаман хитровздрюченного индейского племени — плюнь ему в рожу. Не смущайся и не жалей негодяя — он того заслуживает.
Бывают сны, неотличимые от реальности. Ты ощущаешь запахи, различаешь цвета, чувствуешь свое тело. Ты можешь порезаться или ушибиться, — и пережить настоящую боль. Ты можешь надкусить яблоко и понять его вкус. Иногда в таком сне ты можешь внезапно осознать, что спишь, и тогда реальность сна моментально исчезнет. Либо ты сам начнешь маяться дурью, выпустив на волю своего внутреннего идиота, которого хлебом не корми, дай только превратить редчайшее волшебное приключение хуй знает, во что, либо же некие незримые стражи сна, опасаясь быть обнаруженными, немедленно исказят пропорции окружающих тебя предметов, разорвут кристальнейшую до сей магической секунды последовательность происходящих с тобою во сне событий, словом, замутят из твоего сна обычную невразумительную белиберду, которая, в основном, и снится всем нормальным людям.
А иногда ты можешь вдруг проснуться в каком-нибудь месте, которое и будет настоящей реальностью. Но ты долго не сможешь вспомнить, как здесь очутился и что делал перед тем, как заснул. Зато тебе будет легко и просто изложить историю всей своей жизни, органично завершающуюся событиями сна, от которого
— Эй, ну ты видел это?! — кто-то неистово тряс Тима за плечо — Вот это да!!!
Тим открыл глаза и помотал головой. Незнакомая забегаловка. Несколько посетителей, в немой сцене таращащихся в панорамное окно. Глаза у всех округлившиеся от ужаса, рты раззявлены. Парень в форменной одежде с логотипом забегаловки, вероятно, здешний официант, мертвой хваткой вцепившийся в Тима. Окно находилось прямо перед Тимом, но он почему-то посмотрел в него в последнюю очередь. А когда посмотрел и увидел то, на что таращились посетители и этот чудной парень, и сам онемел. Картинка за окном была та еще. В двухстах ярдах отсюда полыхал большой пожар. Горело одноэтажное здание с плоской крышей. Из крышы здания торчала хвостовая часть небольшого самолета. Здание было частично разрушено. Где-то вдалеке вопили сирены полицейских и пожарных машин. Вопль нарастал и приближался. Перед входом в здание на асфальте валялась вывороченная взрывной волной кадка с декоративной пальмой. Сердце Тима дало болезненный сбой.
«Тициан…» — вспомнил он — «Но… почему я здесь?…»
— Это было что-то!!! Я слышу — ревет! Гляжу — летит! Думаю, чего это он?.. А он вот чего!!! — продолжал кричать официант, ни к кому особенно не обращаясь.
Тим стряхнул его руку со своего плеча и попытался встать. Неудачно. Колени и ступни казались ватными.
— Кто-нибудь успел это заснять?! Я не успел, у меня нечем! Камера наблюдения, она должна была захватить! Надо проверить, срочно! Если вдруг… Черт, да мы же будем знамениты! — сбивчиво тараторил официант.
Тим, не вставая, медленно повернулся к парню и ткнул его кулаком под ребра. Парень поперхнулся и замолчал. Тим ухватил его за грудки и рывком усадил рядом с собой.
— Не верещи! — приказал он — Теперь я спрошу, а ты ответишь. Понял?
Парень кивнул.
— Ты видел, как я сюда заходил? — спросил Тим.
Парень отрицательно покачал головой.
— Ладно, попробуем по-другому. Как давно я здесь?
— Не знаю! — ответил официант — Может, полчаса, может, час. А может, всего десять минут назад приперся!
— Слушай, приятель, напрягись! — в голосе Тима послышались умоляющие нотки. — Это важно!
— Важно?! — парень истерически хохотнул. — Вон то — указал он пальцем на пожарище — Действительно важно! Такое раз в жизни случается!
— Сейчас в зубы суну, если в себя не придешь! — пригрозил Тим — Вспоминай, придурок!
— Сам ты придурок! — беззлобно огрызнулся парень и взглянул Тиму в глаза — Погоди-ка… — парень прищурился, внимательно изучая физиономию Тима — Ты, случайно, не Тим?
— Ты меня знаешь?
— Впервые вижу! — ответил официант. В его словах проскользнуло что-то вроде презрения, мол, с чего ты взял, что у меня могут быть такие знакомые, как ты, но Тим не обратил на это внимания — Просто для тебя тут кое-что есть. Письмо.
— Ты уверен? — переспросил Тим — Может быть, кому другому?
— Да точно тебе! Четко под описание подходишь: дебил с татуированным затылком.
И на сей раз Тим пропустил оскорбление мимо ушей.
— Так тащи сюда живее!
— Держи! — официант вынул из кармана мятый конверт.
Тим выхватил письмо, вскрыл конверт и развернул сложенный вдвое листок. Те же самые буквы, нарезанные из газет. «Как же мы с тобой разминулись, Тим?… Почему ты меня не дождался? Между прочим, было весело. Джастин подтвердит. Ничего, еще увидимся! Джон До.»
Тим внезапно почувствовал, как в нем зарождается ярость. Чувство было новым для него. Нет, он и прежде, бывало, злился, но настоящей, одновременно холодной, расчетливой и жгучей ярости он не испытывал никогда.