Компромат
Шрифт:
— Опять затягиваешь, — упрекнул Виктор. — Убыстряй, убыстряй, темп теряешь. К развязке переходи.
— А развязка такая, — Левинсон выудил из пакета второй бутерброд, — в прошлом году заходит в его магазинчик… как вы думаете, кто? Надо же такому случиться — школьный товарищ Вовы, за одной партой сидели. Товарищ этот в командировку приехал, в свободное время шлялся по городу, случайно забрел в лавочку, присмотрелся к хозяину и, разумеется, узнал его. «Привет, говорит. Сколько лет, сколько зим! Не знал, говорит, что ты в Англию рванул. Как, спрашивает,
— Ну, и чем закончилось? — нетерпеливо оборвал его Чубаристов.
— А закончилось тем, что через несколько минут в магазинчик нагрянули люди из службы контрразведки, Вова был раскрыт и выдворен из страны. И летел он в одном самолете со своим одноклассником и по инерции пытался втолковать ему, что никакой он не Вова, а все-таки Джек. — Левинсон звонко рассмеялся. — Вот такая жизненная история. Обидно, да? Клавдия, ты чего такая насупленная?
— А? — вздрогнула Дежкина, оторвавшись от тетрадного листа. — Без двадцати час.
— Это ты к чему? — не понял Левинсон.
— А кто принес записочку на вахту? — спросила Клавдия Васильевна, растирая кончиками пальцев виски.
— Понятия не имею, а что?
— Нет-нет, ничего… — она отправила послание в верхний ящик своего стола. — Мало ли, может, на словах что просил передать…
— Дежкина! — В дверном проеме появилось ухоженное личико секретарши Люси. Неужели она и через двадцать лет будет такой же молодой, фигуристой и энергичной? — К шефу, быстро!
— Миленькая, скажи ему, что меня нет, — взмолилась Клавдия.
— Он знает, что ты есть, — развела руками Люся. — Видели тебя.
— Кто видел?
— Я видела. — И секретарша, ритмично цокая острыми каблучками и вихляя крепкой попкой, поспешила удалиться.
— Новое дело? — сочувственно спросил Левинсон.
— Вряд ли, — Дежкина нехотя поднялась из-за стола и одернула юбку. — И знаешь почему? Прошлой ночью я не видела снов.
Пятница. 12.07–13.29
По дороге к главному Клавдия решила зайти в туалет, умыться хотя бы, привести себя в порядок. Люся оказалась там.
— Ой, Клавдия Васильна, настроение у него сегодня препоганое, — вполголоса пожаловалась Люся. — Как утром вошел, со мной едва поздоровался. Ужас просто! Я его такого, знаете, как боюсь. Прошлый раз вызвал меня к себе и говорит: «Ты, Люся, совсем обленилась. Я тобой недоволен». Я ему отвечаю: «Интересные дела, а с чего бы это вам быть мною недовольным? Я вам и чай готовлю, и пыль везде протираю, а это не моя прямая обязанность, между прочим. И на машинке я вам печатаю всякую ерунду, а вы мне даже спасибо не говорите!» Даже к
Клавдия рассеянно кивала. Причесывалась, а сама прокручивала в памяти подробности утреннего происшествия и никак не могла понять, что же на самом деле случилось. Странная остановка троллейбуса… странные люди… странный обыск… странное благополучное избавление, наконец…
Что они хотели от нее? Может, перепутали с другой, а убедившись в этом, отпустили?
Версия, приятно исчерпывающая ситуацию, но, увы, малоубедительная.
Люся тем временем продолжала жаловаться на свою нелегкую секретарскую судьбину:
— Вон у меня подруга есть, Лорка, она всего-то в отделении милиции девушкой на телефоне работает. Так этой Лорке на день рожденья меховой воротник подарили, клянусь здоровьем, не вру. А я ему, представляете, рассказы на машинке перепечатываю, а он мне за это ни копейки не платит.
— Какие рассказы… зачем? — удивилась Клавдия.
За долгие годы службы она научилась слушать болтовню Люси вполуха. Но при этом умела извлекать нужную информацию, изредка попадавшуюся в тоннах Люсиной словесной шелухи.
— Хи-хи… вот и я думаю: зачем? — встрепенулась Люся, и лицо ее приняло заговорщицкое выражение. — Только это между нами: наш-то знаете, чем на досуге балуется?
— Понятия не имею.
— Ни за что не поверите! — заявила секретарша, но тон ее утверждал, что поверить придется, и еще как. — Угадайте! Детективные рассказы пишет про милицию, вот!
— Кто пишет рассказы? Анатолий Иванович? — Клавдия не смогла скрыть своего недоумения.
— Представьте себе, да! — подтвердила секретарша.
Дежкина покачала головой: ну и дела…
— А рассказы-то — дребедень, — сыпала горохом Люся. — Скукотища. Прям скулы сводит. Я его спрашиваю: вы что, Анатолий Иванович, печатать их в журнале, что ли, собираетесь? А он мне: ведь тебе нравятся рассказы, да? Одно слово — умора!
— Ну а ты? — спросила Клавдия. — Что ты ему на это ответила?
Люся вскинула бровки, словно удивляясь бестактности вопроса.
— А что я могла ответить? Сказала, конечно, что нравятся. Что перед сном читаю, заснуть не могу, — так интересно. А вы бы разве иначе ответили?
Дежкина осмотрела себя в зеркале — теперь вроде все в порядке.
— Ну, пошли.
— Минуточку! — остановила ее Люся перед дверью в кабинет. Сказала официальным тоном: — Минуточку, Клавдия Васильевна, я доложу о вас Анатолию Ивановичу. Присядьте.
Клавдия послушно присела. В конце концов, у каждого человека есть свои маленькие слабости. У горпрокурора, как выяснилось, это тайное графоманство. У Люси, его секретарши, — желание ежеминутно ощущать собственную значимость и незаменимость. Впрочем, может, Люсины претензии не столь уж и необоснованны: вон сколько городских прокуроров сменилось на посту за эти годы, а она, Люся, по-прежнему, как верный страж, охраняет приемную. Стало быть, ценный работник, не возразишь.