Конь бледный
Шрифт:
Стылый замер рядом с единственной закрытой дверью в коридоре. Шиз уже заранее сжимал в руке гранату с выдернутым кольцом.
— На счёт «три»… — едва слышно прошептал Стылый. — Раз… два… три…
От мощного пинка дверь едва не слетела с петель, внутрь полетела, вращаясь, граната. Сталкеры поспешно вжались в стену по разные стороны от проёма. Раздался взрыв, с оглушительным грохотом на пол упало что-то очень громоздкое. Шиз заглянул в помещение, любуясь оторванной по локоть человеческой рукой.
— Порядок! Тут чисто!
В коридоре внезапно появились «грешники»,
Если бы не подоспевшие вовремя напарники, Стылому было бы совсем туго. Истерично загрохотал АКМ Шиза, звонко зарявкал пистолет «Фора» Болида.
«Грешники» бездумно пёрли напролом, обуреваемые жаждой мести, и это в конечном счёте их погубило. Через десять секунд всё было кончено. Стылый, истошно перхая, согнулся в три погибели, срывая с лица респиратор. Ещё пара вражеских гостинцев всё-таки успела в него попасть. Бронекостюм стоически принял удар на себя, останавливая свинец, но выпущенные почти в упор автоматные пули обладали чудовищной убойной силой. Корчившийся на полу Стылый чувствовал себя сопливым мальчишкой, избитым в вонючей подворотне опытными борцами.
Болид неспешно подошёл к постанывающему сталкеру, не сводя взгляда с противоположного конца коридора:
— Бродяга, ты там как?
— Сносно… — сквозь зубы процедил Стылый.
— Сильно тебя приколбасило?
— Не то слово…
— Но броня выдержала?
— Чудом… ох, мать моя женщина… сейчас, погоди… я уже почти могу нормально дышать…
— Восемь сраных выродков! — Шиз внимательно изучал трупы уничтоженных «грешников». — Болидище, да ты просто Рембо х…ев… Троих из «Форы» уложил… причём в башку… при видимости сорок процентов… силён, ничего не скажешь…
С помощью подставившего руку Болида Стылый тяжело поднялся на ноги.
— Нужно выбраться на крышу и уже оттуда оценить обстановку…
— Пошли! — кивнул Шиз. — Сдаётся мне, самое интересное ещё только начинается…
— Как вы думаете, отче, мы успеем? — с надеждой взмолился Плясун.
— Будем уповать на Господа, чадо! — ответствовал Опрокидин с твёрдой убеждённостью в голосе. — Всё в деснице Его! Но нам тоже не следует тянуть канитель…
Они заметили неподалёку круглый зев туннеля, образованного гигантского сечения трубами, сваренными друг с другом, и бросились
Удары кованых сапог о ржавый металл гулко отдавались в ушах. Мелькали над головами тускло светившиеся лампочки, горевшие по той же неведомой причине, что и в подземельях «Агропрома».
— А ведь вы не возразили ему, батюшка, — как бы между прочим ввернул журналист на ходу.
— Кому? — не понял отец Иоанн.
— Да Ряхе же. Когда он сказал, что нужно мочить всех «грешников».
— Совершающий преступление в отношении ребёнка — демон, — глухо, но категорично ответил батюшка после долгой паузы. — А уничтожение демона — дорога в рай…
Чадов ничего не сказал, только как-то странно покосился на соратника. Что-то изменилось в святом отце за время их недолгих странствий. Какая-то твёрдость появилась, отчасти потеснив идею полного всепрощенчества и всеобщей любви. Ой, да что там говорить, если Степан чувствовал, что и сам внутренне преобразился. Ему казалось, что он наконец постиг нечто, доселе ему неведомое, что его естества коснулись некие персты, начавшие лепить из чёрствой и циничной душонки что-то светлое, такое, чему найти верную и точную формулировку журналист пока не мог.
— Остановитесь! — донёсся вдруг из полумрака громкий зловещий голос.
Десяток крепких мужчин, облачённых в чёрные балахоны поверх защитных костюмов, заступили «крестоносцам» дорогу. Оружия отчего-то не было видно. Наверное, брать его с собой в храм не положено. Как и у всех остальных нормальных верующих.
— Остановитесь, во имя Владычицы Смерти и её Вестника!
— «Ваш отец диавол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего; он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нём истины; когда говорит он ложь, говорит своё, ибо он лжец и отец лжи», — процитировал евангелие от своего тезки Опрокидин.
— Что ты там бормочешь, падаль? — с угрозой вопросил один из сектантов, самый здоровый на вид.
Лёгкая неуверенность прокатилась по затылку Степана, громко застучало в груди сердце. Дыхание участилось, и парень с трудом удержал себя, чтобы не сделать пару упражнений успокаивающей гимнастики. Проклятые инстинкты!
Несколькими движениями размял плечи. Взмахнул руками и глубоко вдохнул. Придётся драться врукопашную. Любой выстрел здесь чреват непредсказуемыми последствиями. Рикошет не выбирает, кого поражать. Поэтому, переглянувшись с батюшкой, они закинули автоматы подальше за спину и встали в боевые позиции.
«Грешники» приближались единым строем. Совсем как в пошлом анекдоте: «…и дружным строем отправились на…».
От глупого воспоминания стало очень весело. Журналист заулыбался в полный рот и произнёс двусмысленную фразу вслух, чтобы подбодрить и Опрокидина. Батюшка понял шутку и одобрительно хохотнул.
Сектанты непонимающе переглянулись. Мало того что нашлись дураки, голыми руками собравшиеся уложить десятерых. Так ещё ухмыляются. Тут явно пси-излучение замешано.
— Ну что, начинаем? — осведомился Степан.