Конан Бессмертный

Говард Роберт Ирвин

— Мой добрый Энрике, ты не привык еще не верить своим глазам? Когда тебе будет столько же лет, сколько мне, ты научишься осторожности. Если это посланцы короля, мы всегда успеем открыть ворота. Если новый враг — он окажется в форте быстрее, чем нам бы хотелось, если мы не втащим щит. Шевелись же!

Гальборо с четырьмя гвардейцами уже раскидывали бревна. Арбалетчики вновь заняли свои места у бойниц, раненых и убитых внесли в Главный дом. Зингарцы, облепив тяжелый щит, как муравьи — гусеницу, вкатили его в ворота и развернули напротив них. Ворота были изрядно побиты, но еще держались и вкупе со щитом представляли серьезное препятствие.

Тина, обернувшись к Белезе, серьезно спросила:

— Почему это граф

видит врага в каждом корабле, плывущем сюда? Он уже не надеется на помилование короля? Или кого-то ждет?

— Не знаю, девочка, — вздохнула Белеза. — Я ничего не понимаю. Я никогда не спрашивала, сколь тяжко преступление, за которое его изгнали. И вряд ли когда-нибудь осмелюсь спросить. Я только надеюсь, что старый король умрет раньше, чем мы.

— О, — воскликнула Тина, не слушая ее, — новая шлюпка! Они не стали преследовать Заячью Губу, они плывут сюда! Смотрите, кара миа, какой красивый наряд у того человека на носу шлюпки! И какая гордая осанка! Может, это все-таки послы короля?

Белеза, сощурясь, и сама с большим интересом всматривалась в фигуру в темно-бордовом, расшитом золотом платье, поверх которого был небрежно накинут черный бархатный плащ. Кирасу незнакомца венчал пышный плюмаж из темных фазаньих перьев, узкая талия была перевязана поверх портупеи драгоценной туранской шалью, какой не было даже у самой Белезы. Вид нового гостя ясно говорил о его благородном происхождении.

Он соскочил на берег, едва нос лодки ткнулся в песок. Гребцы остались на своих местах, к форту же направилось, считая вельможу, всего трое человек. Его спутники выглядели менее внушительно, чем он сам, но куда пристойнее головорезов Строма.

Несомненно, все они были зингарцы.

Не дойдя до ворот форта десяти шагов, вельможа выжидающе остановился. Он был высок, строен и немолод. Темные глаза смотрели насмешливо и зло.

— Что угодно от меня? — холодно спросил Валенсо, появляясь над частоколом.

Словно проверяя, туда ли он попал, незнакомец глянул на развевающийся над фортом флаг. Затем снял кирасу и церемонно поклонился.

— Я имею честь говорить с его светлостью графом Валенсо-и-Медозо-и-Лусия да Корзетта? — осведомился он.

— Да, это мой титул. Удивляюсь, что вы его так хорошо знаете, ибо вас я вижу впервые. — Глаза графа по-прежнему настороженно изучали незнакомца.

— Мало найдется в Зингаре людей, не знающих красного сокола Корзетты! — тонко усмехнулся тот. — Что же до моего имени, то я — Зароно Альварес дель Торрес, известный также под именем Черного Зароно. — Он снова поклонился, явно наслаждаясь произведенным эффектом.

Зароно дель Торрес был известнейшим авантюристом своего времени. Разорившийся мелкий дворянин, он участвовал в так называемом заговоре «Белой Розы», забросившем на зингарский трон благородного дома Сантидио юношу не самого высокого происхождения, но решительного, пылкого и честного. Король Сантидио Первый недолго продержался у власти, и вступивший за ним на престол Горалес жестоко расправился с заговорщиками. Зароно пришлось бежать из страны. В западные моря он возвратился на лучшей галере, какую видела когда-либо Кордава или Мессантия. Несколько удачливых пиратских набегов принесли Зароно золото и некоторую благосклонность короля — но не прощение. Бывший гранд остался капером, и постепенно король смирился с его существованием, ибо набеги Зароно были по-прежнему удачливы, пополняя королевскую казну, и одной тени его «Славы Зингары» доставало, чтобы разогнать барахских пиратов на тысячу полетов стрелы вокруг.

— Похоже, моя бухта сделалась местом встречи всех негодяев западных морей, — усмехнулся граф. — Только что здесь побывал капитан Стром — и ушел не слишком довольный. Что же угодно вам от графа Валенсо?

Зароно высоко вздернул изящные брови:

— Какой, однако, нелюбезный прием оказываете вы соотечественникам,

граф! К тому же, полагаю, — тут он насмешливо взглянул на побитые ворота, — мое прибытие было как раз вовремя, чтобы этот аргосский пес не ворвался в вашу крепость. «Славу Зингары» знает каждый барахец. Я даже рассчитывал на некоторую благодарность с вашей стороны… Но впрочем, я пришел, конечно, не за тем, чтобы отгонять стервятников от легкой добычи. У нас кончается запас питьевой воды, моя команда давно не сходила на берег, я уже не говорю о такой роскоши, как жареная оленина, — мяса мы не видели не менее двух лун. Шторм забросил нас далеко в море, мы едва выбрались… Поверьте, граф, все, что нам нужно от вас, — лишь дозволение бросить якорь и поохотиться в вашем лесу. — Он снова поклонился, на этот раз — без насмешки.

Граф, нахмурившийся было при словах о стервятниках и легкой добыче, кивнул несколько успокоенно.

— Дозволение вы мое получите. Но при условии, что в форт не войдет ни один из ваших людей, дель Торрес. Я готов дать вам двух быков на мясо и фруктов из моего сада, но попробуйте только взять что-нибудь самовольно — и получите каждый по стреле в горло!

Казалось, суровый тон графа только развеселил Зароно. Сверкнув темными глазами и закрутив тонкий ус, он поинтересовался:

— Что же, Стром захотел разом все яблоки вашего урожая? Как бы теперь у него не разболелся живот! — и, не дожидаясь ответа, совершенно другим тоном добавил: — Слово чести, граф, мои разбойники будут вести себя пристойно. Весьма вам благодарен за предложенное угощение.

Поклонившись в последний раз, Черный Зароно удалился.

— Немедленно заняться починкой ворот и выставить усиленную охрану, — распорядился Валенсо. — У этого негодяя чести не больше, чем у портовой шлюхи.

— Мне известно другое, ваша светлость, — негромко обронил Гальборо, глядя в спину уходящему к шлюпке капитану.

— Да? — резко обернулся к нему граф. — Что именно?

— Он действительно человек чести. Он хитер, жесток и опасен, но еще никто не мог обвинить его в том, что он нарушил данное слово. В его команде нет случайных людей, он набирал их годами. И все они готовы перегрызть глотку самому Нергалу за своего капитана.

— Вы думаете, Гальборо, он сказал правду?

— Нет, ваша светлость, — уверенно ответил бывший пират. — Конечно, он здесь не за водой и мясом. Да и штормов не было уже две луны. Но раз он обещал порядок, так и будет. Скорее всего, вечером он придет к вам и тогда скажет, что ему здесь понадобилось в действительности.

— Посмотрим, — бросил граф и ушел в дом.

Тем временем матросы высаживались на берег. Ни один из них даже не глянул в сторону форта. С потоком цветистых благодарностей приняли они три корзины фруктов и двух быков из стада Корвелы и принялись разбивать лагерь. Шлюпка еще совершила несколько рейдов, отвозя на галеру бочки с пресной водой из источника на краю леса, затем успокоенно ткнулась в песок. Полторы сотни человек ставили шатры, разводили костры, откупоривали бочки с вином и разделывали мясо. Валенсо позволил им разобрать на дрова то, что осталось от лодочного сарая, — ни на что иное он уже не годился, — но когда он увидел, что матросы направляются к лесу с топорами, граф счел своим долгом подойти и предупредить Зароно:

— Отзовите своих людей, дель Торрес. Я не просто так предложил вам мясо. Не заходите в лес больше чем на десять шагов, не рубите деревьев, особенно дуба и остролиста. Вон там над обрывом в сосняке достаточно сухостоя, не поленитесь сходить туда.

— Пикты? — полуутвердительно спросил капитан. — И как близко?

— За каждым кустом, — усмехнулся Валенсо. — Я уверен, что сейчас за нами наблюдают двое или трое. Я достаточно изучил их обычаи, чтобы поддерживать мир. Сделайте, как я сказал, иначе утром окажетесь с перерезанными горлами все до единого.