Конан и честь империи

Старк Джеральд

– Скажи честно, что боишься, – поддел сестру мальчик. – И вообще, кроме отца и мамы, никто не может нам ничего запрещать!

Сидевшая на ступеньках Ричильдис снизу вверх посмотрела на неугомонного братца. Как-то само собой получилось, что средний отпрыск Аквилонского Льва без труда вил веревки из окружающих, особенно из женщин. Первыми его жертвами стали многочисленные нянюшки, которые просто не могли ни в чем отказать врученному их попечению маленькому принцу. Родившаяся спустя два года Диса пополнила ряды обожательниц своего подрастающего брата, став его неотлучной тенью. Они всегда держались вместе, рано осознав нехитрую и грустную истину – все лучшее и

вместе с тем самое трудное выпадет на долю первенца семейства, Конни. Младшим же брату и сестричке предстоит либо тихо обитать под сенью престола, когда Коннахар сменит отца, либо добиваться чего-то самим. Но, как верили дети, от взрослой жизни их пока отделяет целая бесконечность, и ее нужно провести с толком.

– Ничего я не боюсь, – запальчиво нахмурилась девочка, хотя на самом деле ей было немного страшновато. – Вот спорим, ты не знаешь, как попасть в эти подземелья?

– Пошли! – Лаэг свалился с ограждения галереи и помчался вниз по лестнице, не оглядываясь и в полнейшей уверенности, что Ричильдис послушно бежит следом. Он вообще редко в чем-нибудь сомневался: то ли по молодости лет, то ли по врожденному качеству характера.

Ребяческая самонадеянность сразу же наткнулась на взрослую обязательность. Караульные у входа в подземную часть Цитадели, пусть и дрогнули поначалу перед твердым намерением коронованных детишек непременно войти в подвал, открывать двери не торопились. Это неминуемо предвещало небольшой скандал: если Лаэг Канах не получал желаемого, он начинал злиться, на глазах превращаясь из милейшего ребенка в ядовитого насмешника. Лаэг, надо отдать ему должное, никогда не ссылался на своего грозного отца и не пытался стращать возможными немилостями. Взамен он на удивление быстро отыскивал в собеседнике уйму черт, достойных осмеяния. В Тарантийском дворце давно свыклись с тем, что младшему королевскому сынку лучше уступить, чем возражать, но в Вольфгарде об этом пока не догадывались.

Ричильдис краем уха внимала оживленной перепалке брата с явившимся на шум десятником караула и думала: хорошо бы Лаэга все-таки не пропустили. Лазанье по подвалам выглядело не самым подходящим занятием для принцессы, а услышанные от фрейлин матушки сплетни об заклятых полуволках-полулюдях поначалу изрядно перепугали девочку.

Потом кто-то сказал, что всех скогров изловили, но Диса все равно не успокоилась. Она никак не могла понять, как может существовать подобное – зверь и вместе с тем человек? Либо одно, либо другое. Диковинные какие-то порядки в этом Пограничье. Похоже на сказку, а сказки, как ей не раз объясняли, всего лишь забавная или поучительная выдумка.

Конец препирательствам положило явление отчасти знакомого лица – со стороны служб подошел месьор управляющий коронного замка. Следом плелся чрезвычайно удрученный пес серо-серебристой масти, чуть оживившийся при виде Дисы и вяло помахавший ей хвостом. Животное не возражало против того, чтобы его погладили и для смеху дунули в нос – длинная морда зверя немедля сморщилась, а губы задрались, открывая пока еще мелкие белые клыки. Ричильдис припомнила, что это все-таки не овчарка, а молодой волк. Зовут его Гвен и он считается приемным сыном и наследником здешнего короля. Такому утверждению Лаэг и Диса сразу не поверили: слишком уж оно невероятно звучало. Животное не может наследовать, тем более целое королевство, пусть и захудалое!

Выслушав обе стороны, месьор Магнуссон на краткое мгновение скривился и вынес решение: «Отпирайте. Хотят – пусть посмотрят. Я сам их провожу».

Залязгали ключи, загромыхало железо о железо, тяжеловесно и

внушительно скрипнула дверь. За ней потянулся самый обычный коридор – облицованный плитами серого и красноватого гранита, еще не успевшими покрыться следами копоти от постоянно чадящих факелов, низкий сводчатый потолок, через равные промежутки прерываемый изгибами арок, уходящими в стороны темными ответвлениями и дверями – то деревянными, обшитыми для крепости полосами железа, то решетчатыми. Увиденное мало отличалось от подземелий Тарантийской крепости, даже запах схожий: тянет сырой прохладой, землей и почему-то перебродившим вином. Наверное, часть подземелий, как это заведено, используется под склады провизии.

Звуки людских шагов гулко отражались от потолка, переплетаясь с частым цокотом звериных когтей – Гвен бежал чуть впереди, порой бросая косой взгляд через плечо.

– Ежели не секрет – зачем вам понадобились спятившие оборотни? – по-свойски осведомился Темвик, в очередной раз наклоняясь и уберегая голову от близкого знакомства с выступами на потолке. – Сколько твердили – за этими двергами нужен глаз да глаз! Отгрохали громадину, но постоянно забывали – строят для людей, а не для своих приплюснутых сородичей!

Лаэг, к которому обращались с вопросом, здраво рассудил, что на сегодня ссор достаточно, а требовать от провинциалов должного соблюдения правил приличия не имеет смысла. Здесь разговаривают так, как привыкли с детства.

– Интересно, – честно признался он. – Мы никогда не видели ничего подобного. Кроме того, когда мы вернемся в Тарантию, наш достопочтенный преподаватель словесности наверняка потребует от меня и Дис составить повествование об этой поездке. Вот я ему и напишу такое… чтобы по ночам кошмары снились.

Магнуссон оценил замысел и хрюкнул. В повадках этого человека крылось нечто от большой и добродушной с виду собаки, вроде тех, что стерегут отары на пастбищах Таурана.

– Простите, а вы сами – тоже… э-э… оборотень? – рискнула встрять в разговор Ричильдис.

– Угу, – не удивился вопросу Темвик. – Самый настоящий. Можете спросить у своего отца – он подтвердит.

– А он? – Диса показала на серебристого волчонка.

– Насчет него – не знаю. Гвен какой-то неудачливый уродился. Вроде не зверь, но и не оборотень. Может, когда повзрослеет, станет ясно, что он такое.

Трое посетителей и волк свернули направо, спустившись по лестнице с крутыми ступеньками и выйдя в маленький полукруглый зал, вроде обычнейшего караульного помещения. Там имелись люди – трое стражников, торопливо выскочивших из-за стола и вытянувшихся по стойке «смирно» (один, как успел заметить Лаэг, еле успел прибрать в карман маленький стаканчик и кубики только что метаемых на столе костяшек), и самые настоящие заключенные.

Узники размещались в камерах, выгороженных массивными решетками и больше смахивающими на клетки зверинца. Ричильдис с боязливым любопытством уставилась на непонятные силуэты и на всякий случай шагнула поближе к брату.

– Это не одержимые, – пояснил Магнуссон, – всего лишь не в меру буйные обыватели, которые сидят за погром гиперборейского посольства. Святой брат! – он возвысил голос: – Эй, брат Бомбах, как поживаем? Все также упрямо проповедуем истребление колдунов или собираемся покаяться в содеянном?

В темноте за решетками завозились, прокашливаясь и нехотя поднимаясь на ноги, смутно видимые силуэты. В моргающем свете масляных ламп ясно различалась выступившая к самой решетке коренастая фигура в оборванном балахоне, когда-то носившем гордое звание одеяния служителя митрианского ордена.