Конан и честь империи
Шрифт:
Той грозовой ночью, до отказа наполненной криками и рычанием, он отмахнулся от давнего обещания. Он смог стать кем-то – не человеком, не волком, а иным созданием, внушавшим испуг даже собственным сородичам. Рэф затруднился бы описать, как именно выглядело его обличье, но оно оказалось намного более удобным и ловким, нежели прежнее человеческое тело. Оно могло все – взлетать по отвесным стенам, быстро заживлять раны, противостоять холодной стали, и не знало усталости. Жаль, что под утро он растаял, этот неведомый Зверь, вернув дознавателя к прежнему виду… и совершенно новой жизни.
Тогда он тоже пришел в себя здесь, на площади перед Управой, еще толком не
Первые трое сдались почти сразу, Рэфу даже не понадобилось прибегать к силе. Достаточно было посмотреть на зарвавшихся юнцов и обратиться к ним, как двое тут же порскнули в толпу. Последний остался – упал на бок, перекатился на спину и униженно задрыгал в воздухе лапами с устрашающими когтями, выражая подчинение. В доказательство это создание, слитые воедино кабан, барс и собака – без всякого на то приказа разорвало на кусочки следующего нахального претендента, но отступило перед ревущим чудовищем, растолкавшим задние ряды глазеющих оборотней и вылетевшим на площадь.
Эту жуткую тварь Рэф уже видел мельком прошлой ночью. Именно она подбила бесновавшихся в кварталах Поблизости от замка скогров напасть на Цитадель и в меру разумения старалась возглавить штурм. А сейчас глухо рыкающая зверюга, живой таран в медвежьей шкуре желтовато-пегого цвета, поднявшийся на дыбы и ловко перебирающий задними лапами снежной ящерицы, пер через шарахавшихся в стороны оборотней с одной-единственной целью: добраться до почти состоявшегося Вожака и расправиться с ним парой ударов. Остановить его могла разве что каменная стена толщиной в полдюжины локтей.
Или кое-кто иное, отныне подвластное Рэфу. Медвежьей силе можно противопоставить небывалую ловкость, в мире найдутся звуки и пострашнее утробного рыка, и даже толстенная шкура не устоит перед натиском когтей, способных с легкостью рвать полосы металла.
В отличие от скогров, меняющих облики постепенно, с добавлением или исчезновением новых черт, Рэф не переходил, но мгновенно переливался в ипостась своего Зверя. Он и сам толком еще не понял, как именно это происходит – ведь Зверь приходил к нему второй раз в жизни.
Ящеромедведь, разглядев, что именно ожидает его посреди площади, запоздало одумался и грузно рухнул на передние лапы, но остановиться не сумел – помешала увлекающая вперед собственная тяжесть. Он никогда не встречал ничего подобного, и даже ускользнувшая в глубины разума человеческая память отказывалась подсказать что-либо полезное. Это создание, только что бывшее хрупким человечком, которое он так решительно собирался прихлопнуть, обернулось чем-то небывалым. Сплошные острые шипы, изломанные углы, сверкающие на солнце искры. В повадках, движениях кроется что-то от насекомого и от змеи, а змей медведь боялся – это осталось еще от прежнего существования.
Он все-таки решился напасть – с тем, чтобы спустя миг кувырком лететь по булыжникам, истошно вереща и думая лишь об одном: куда бы спрятаться. Никакого боя не вышло – нельзя драться с созданием, движущимся быстрее, чем зрачок глаза, оказывающимся то здесь, то там, и при этом безмолвно повторяющим: «Эта Стая будет моей». Когда якобы случайный взмах сухой когтистой лапы промелькнул перед самыми глазами и легонько
Больше желающих оспаривать право Рэфа не нашлось.
Зато объявилась Нейя Раварта со своими пророчествами. Именно из-за нее Стая продолжала торчать на одном месте, вместо того, чтобы обыскивать город и сгонять людей к старым бойням в Полуденном конце, как рассчитывал Рэф. Из-за нее покачнулось и могло не удержаться его превосходство над остальными оборотнями. Из-за нее приходилось обдумывать вещи, которые Рэфу не слишком хотелось делать. Она сама не оставила ему другого выхода.
Ближе к сумеркам дознаватель улучил момент и подозвал к себе двоих из числа Бегущих Следом. Один, некогда носивший имя Шелорис, был из тех восьми скогров, которые первыми признали в Рэфе сперва Старшего, а затем и Вожака. Из тех восьми тварей, выведенных им из подвалов крепости, уцелели только четверо, и среди них – бывший содержатель пекарни в Медовой Аллее. Второй, предпочитавший облик рыси с прорастающими на хребте шипами, позабыл свое людское имя, прекрасно обходясь и без него. Друг друга оборотни узнавали по неповторимости примет и запаха, а давать им на людской манер клички Рэф не стал. Он и так знал почти каждого из них. Эти двое вполне подходили для его замысла. Рысь, битый на давешнем поединке, позволил бы снять с себя шкуру заживо, если бы это понадобилось Вожаку, а Шелорис почти потерял способность рассуждать самостоятельно, что делало его наилучшим из исполнителей. Вдобавок у него оказалась хорошая для скогра память – он ничего не путал, не забывал и исполнял все в точности.
Помнил он и неглубокий овражек у дальнего края бывшего Ярмарочного Поля, где под корнями старой сосны завершался ведущий из замка подземный ход. Шелорису вместе с Рысью предстояло вернуться туда, отыскать поросшую травой крышку потайного лаза и с наступлением темноты снова проникнуть в замок. Вожак требовал от них разыскать какую-то человеческую девочку и тайком забрать ее, но так, чтобы не привлечь ничьего внимания. Если похитить не удастся – убить.
«Не будет ребенка – исчезнет предмет для торга, – здраво рассудил Рэф. – Заодно и Нейя притихнет».
Говоря по правде, ее безумные выкрики оказались как нельзя более кстати. Засевшие в крепости и городских домах люди исчерпали запас отведенной им удачливости. Нельзя позволить им разбежаться и разнести вести о происходящем в Пограничье раньше положенного времени. К тому же многие, пришедшие в Стаю нынешним днем, страдали от чувства неутоленного голода, что мешало им хоть немного соображать. Нападение на замок позволит им насытиться и заодно освоиться со своими новыми умениями. Однако никак нельзя допускать повторения бойни прошлой ночи.
Люди, надо отдать им должное, защищались отчаянно, погубив едва ли не треть нападающих. Теперь у скогров есть Вожак, и Стая поступит умнее…
Надо только сосредоточиться и вообразить, что могут предпринять люди из Цитадели. Вряд ли они решат отсиживаться, надеясь на толщину стен и крепость ворот. Рискнут выйти и напасть, особенно если их поведет Аквилонец? Вполне вероятно.
Так не приготовить ли им достойную встречу?
Рэф ухмыльнулся рождавшемуся замыслу. Незримый, но всегда пребывавший наготове Зверь ухмыльнулся в ответ. Смутно вырисовывавшийся план пришелся ему по душе – если у этого существа имелась душа.