Конан и честь империи
Шрифт:
Тогда продолжим нашу поучительную беседу. У нас тут по случайности затесались ваши невезучие собратья. Да-да, именно эти, – он махнул рукой в сторону группы пленных. – Зато в вашем замке осталось кое-что, по праву принадлежащее нам и более никому. Конечно, мы могли бы применить силу, но зачем? Вы отдадите это сами. Добровольно. Можете убираться потом на восемь сторон света – все, кто трясется от страха за крепостными стенами, затаился в подвалах и хоронится за крепкими дверями. Мы даже не станем требовать виры за наших убитых сородичей.
Он
– Да, чуть не забыл, – фальшиво спохватился Рэф. – Вас наверняка интересует, что именно нам нужно. Очень немногое. Мы хотим получить обратно Эртеля Эклинга и его пасынка. Он был и остается правителем нашего края – хоть в людском образе, хоть в каком другом. Во-вторых… – он остановился перевести дыхание, и тогда вразнобой заголосила Стая, словно откликаясь на призыв беспокойного заклятого, языком пламени стелившегося над землей. Рэф дождался тишины, и завершил свое требование, прозвучавшее с оттенком вынужденного почтения: – Во-вторых, мы с нетерпением ожидаем деву, которая должна присоединиться к нам.
– Какую еще деву? – очень спокойно и ровно осведомился правитель Аквилонии. – У нее есть имя?
– Само собой! – откликнулись снизу. – Кстати, тебе отлично известно, о ком я говорю. Ее зовут Ричильдис. Диса, принцесса из Тарантии. Если она там, на башне, то пусть услышит, – долетавший наверх голос стал вкрадчивым, требовательным: – Веление пророчицы собрало нас, дабы ожидать под стенами, а мое решение гласит, что мы будем проявлять терпение только до завтрашнего рассвета. Если с первыми лучами солнца принцесса и Эртель Эклинг не выйдут к нам, мы придем за ними – и неважно, кто попытается преградить нам путь.
Дослушав невероятное заявление, Лаэг от изумления потряс головой. При чем здесь Диса? Зачем своре одержимых жаждой убийства полузверей понадобилась его младшая сестренка?
Мальчик не сразу понял, что кто-то настойчиво теребит его за рукав. Посмотрев вниз, он узрел причину спора – Ричильдис, злую, как голодной демон, и больше не витавшую в своих таинственных размышлениях.
– Подсади меня, – потребовала девочка. Забравшись в проем между зубцами стены, она наклонилась и звонко, с вызовом прокричала:
– Сначала отпусти людей, Волк! И немедленно сними ошейник с… с этой женщины! Ей и без того плохо!
– Это для ее же пользы, – возразил Рэф. – Иначе она покалечит себя или кого-нибудь другого. Так ты идешь? Мы договорились?
– Нет, нет, нет! – выкрик принадлежал Зенобии Канах, пустынным ураганом налетевшей на своих детей. Лаэг даже не успел понять, как это матушка умудрилась одной рукой отпихнуть его, а другой – сдернуть Дису со стены. Девочка потеряла равновесие и шлепнулась на каменные плиты, болезненно ойкнув.
Дженна продолжала кричать, едва ли осознавая, что именно выкрикивает:
– Убирайтесь! Убирайтесь, вы… твари! Моя дочь никуда
Зенобия промахнулась – тяжелый болт воткнулся в склон рва, выбив маленький фонтанчик пыли. Рэф с ленцой проследил за полетом стрелы, пропуская мимо ушей град обрушившихся на него оскорблений, и повторил свой вопрос:
– Мы договорились? Или вам нужны доказательства серьезности моих слов? Это не составит особенного труда, – он полуобернулся к насторожившимся тварям, охранявшим пленников, и те сорвались с места, врезавшись в кучку людей.
Поднявшаяся пыль милосердно скрыла вспыхнувшую потасовку, а спустя десяток ударов сердца из желтоватых клубов появились и тяжеловесно скатились вниз, на дно рва, несколько человеческих тел. Одно из них было по-прежнему облачено в драный изумрудный халат, а в другом, похожем на небрежно сломанную игрушку, угадывалась женщина.
– Сделайте же что-нибудь! Прикончите его! – аквилонская королева метнулась сперва к мужу, затем к придворному волшебнику. – Озимандия, ну что ты стоишь и смотришь? Где твое колдовство?
– Оно не годится, – растерянно пробормотал старый чародей. – Я в жизни никого не убивал с помощью магии…
– Тогда пусть это сделает Крэган! Где он? – Дженна в ярости топнула ногой, и, словно откликаясь, с другой стороны рва долетел истошный вопль агонизирующего человека. – Куда подевался? Уж чего-чего, а убивать гиперборейцы отлично научились! Я хочу, чтобы, он уничтожил эту мерзость в человеческом облике!
– Йен, замолчи, – вполголоса рыкнул киммериец, оглядываясь по сторонам. – Где они?.. Клянусь, только что я видел их здесь! Лаэг! Диса!
– Наконец-то вспомнили, – мальчик помог сестре встать на ноги и потащил за собой, не очень-то воспитанно проталкиваясь сквозь неразбериху на площадке. Ричильдис прихрамывала и отчаянно жмурилась. Предательские слезы, никак не украшавшие аквилонскую принцессу, все-таки текли, оставляя влажные ручейки. Одновременно девочка пыталась говорить, но сквозь хлюпанье прорывались только отдельные маловразумительные слова: «Нечестно!.. Они не должны быть такими!..»
Наконец детям удалось проложить себе дорогу, и зареванная Ричильдис, выдернув ладошку из руки брата, устремилась к отцу.
– Я ей ничего не сделал, – на всякий случай предупредил Лаэг, обращаясь почему-то к Озимандии. – Она сама начала хныкать. И все время бормочет, мол, все нечестно, а что именно нечестно – я не понимаю.
– Он посадил Нейю на цепь, – Диса отчаянно зашмыгала носом. – Так нельзя, она же не дикое животное! Он натравливает оборотней на людей, а они слушаются, потому что не понимают! Никто не понимает! Папа, я не хочу идти туда! Он заставит меня носить ошейник или посадит в клетку, будто я – вещь!