Конан и дар Митры
Шрифт:
Конан пошевелился, и Рина раскрыла глаза. Увидев, что девушка проснулась, он осторожно снял с шеи ее ладонь и сел, приглаживая растрепанную гриву темных волос; потом сунул руку за пояс, вытащил сосудик с арсайей и вдохнул бальзам. Драгоценного вендийского снадобья оставалось совсем немного - лишь на донышке фляги шуршали последние крупинки.
– Я поняла, - вдруг раздался голос Рины, - поняла, почему мне не удавалось рассмотреть все это...
– Она тоже села, плавным жестом обеих рук словно охватив огромную пещеру.
–
– Да. Мне был послан сон... вещий сон...
Конан, не прерывая ее, вопросительно приподнял бровь, но Рина покачала головой.
– Я не буду его пересказывать. Просто я поняла, что мне доступно, и что - нет... Понимаешь, я могу предвидеть действия людей - обычных людей, таких, как мы с тобой, - она улыбнулась и, приподнявшись, оправила тунику.
– Но кто способен угадать намерения бога? Мечтать об этом было бы слишком самонадеянно и грешно.
– Значит, ты думаешь, что Первосотворенный помог нам по прямому повелению Митры?
– Уверена в том. Мой сон...
Конан вдруг расхохотался, откинув голову и обнажив белые крупные зубы.
– А я считаю, что Митра и не думал нас спасать, - заявил он.
– Если помнишь, вчера я пару раз пощекотал гиганта железным крюком... Вот он и проснулся!
– Ты можешь считать так, если хочешь, но я-то знаю истину!
– Гибким движением Рина поднялась на ноги и начала развязывать свой мешок. Поедим?
– Конечно. Что у нас осталось?
У них было еще немного мяса и сушеных фруктов, комок засахарившегося меда в тряпице и три окаменевшие лепешки. Вполне приличная трапеза для непритязательных людей. Конан, пережевывая размоченный в воде кусок хлеба, размышлял, найдется ли внизу какая-то пища. Впрочем, он скоро оставил мысли о еде; до великого храма Митры было рукой подать, и киммериец погрузился в размышления о том, что ожидает его в святилище. Простит ли его бог? Или наложит новую кару, еще тяжелее прежней?
Он вздохнул и, покончив с лепешкой, подошел к шару. Огромный цветок по-прежнему пламенел яркими красками и, кроме нескольких застывших дорожек сока, ничто не напоминало о вчерашнем нападении. Конан подумал, что когти и зубы серых тварей не успели глубоко проникнуть в плоть цветка и повредить его; погладив плотную кожистую оболочку, он повернулся к Рине.
– Клянусь Кромом! Этот парень вовремя решил подышать!
Рина, возившаяся с мешком, подняла на него удивленный взгляд.
– О ком ты говоришь, Конан?
Киммериец топнул ногой об пол.
– О нем, конечно! Вчера, когда эти серые ублюдки терзали шар, он пробудился и решил нам помочь. А может, просто глубоко вздохнул спросонья... Вздохнул, понимаешь? И порыв ветра затащил цветок в пещеру.
– Он не только вздохнул, - возразила девушка.
– В стене не было никакого отверстия, никакой пещеры... Не было, и вдруг
– Ладно, - прервал ее Конан, - волей Митры или по милости Первосотворенного, но мы спаслись! Не будем же спорить, кто из них нам больше помог. Забирайся в корзину!
Он передал девушке оружие и поклажу, снова привязав мешки к толстым нижним стеблям, затем потянул шар к выходному отверстию. Несмотря на груз, цветок казался легким, точно пушинка; Конан протолкнул его наружу и быстро протиснулся меж переплетающихся стеблей. Он хотел было оттолкнуться от скалы, но вход в пещеру вдруг с резким звуком захлопнулся, и поток теплого воздуха отбросил сферу к середине провала. Одновременно с этим исчезло и яркое сияние, исходившее раньше из отверстия.
Устроившись на мешке, Конан озабоченно посмотрел вверх, потом перевел взгляд на Рину. Лицо девушки хранило выражение безмятежного спокойствия.
– Ну, что говорит твой вещий дар? Эти серые твари не вернутся?
– Нет, милый. Мы спокойно опустимся на самое дно, а там...
– Она замолчала.
– А там?
– спросил Конан.
Рина таинственно улыбнулась.
– Там случится то, что должно случиться.
Киммериец кивнул, сообразив, что более точных предсказаний ждать нечего. Ему почудилось, что Рина что-то скрывает, но вряд ли настояния и просьбы могли заставить ее разговориться. Что ж, ждать ему оставалось не так долго! Шар опускался вниз, туман, затягивавший дно пропасти, постепенно редел, и доносившееся оттуда погромыхивание становилось все громче и громче. Он перевел глаза на белую стену.
Вид скалы изменился; теперь она спадала в бездну мощными вертикальными складками, округлыми и выпуклыми, словно мышцы гигантского бедра. Где-то далеко внизу Конан различил чудовищных размеров выступ, подобно шару выпирающий из поверхности белой стены; он был так огромен, что даже вулкан Учителя не мог соперничать с ним.
– Колено...
– В ошеломлении пробормотал киммериец, чувствуя себя крохотной мошкой, порхающей у тела исполина.
– Храм стоит у коленей Первосотворенных, - эхом отозвалась Рина. Так сказал наставник.
Они продолжали спускаться, прислушиваясь к доносившимся снизу громовым раскатам. Мгла, скрывавшая дно пропасти, совсем разошлась, открыв взгляду багровый поток, струившийся меж каменных берегов. От него веяло палящим жаром, и вскоре Конан понял, что видит реку раскаленной лавы. По обе ее стороны высились темные скалы, валуны и гигантские каменные плиты, стоявшие торчком; то и дело какая-нибудь из них с громким всплеском рушилась в поток, стремительно уносивший ее в черное отверстие рядом с беломраморным коленом исполина. Эти каменные плоты, кружившиеся на раскаленной поверхности, сталкивались и раскалывались на части, производя тот самый грохот и шум, что долетал до путников.