Конан и дар Митры

Мэнсон Майкл

– Молчать, трусливые псы! Кто собрался отвалить, того не держу! Клянусь Кромом, дорога свободна - с борта прямо в воду!
– Сейчас его гулкий голос перекрывал яростное рычанье вулкана.
– Я остаюсь здесь, и прирежу каждого, кто коснется паруса или весла!

Крики смолкли; люди поглядывали то на вершину горы, то на грозное лицо своего капитана, точно взвешивая, откуда можно ждать больших неприятностей. Конан презрительно сплюнул, отвернулся и шагнул к бортовому ограждению; надстройка поднималась выше прибрежной скалы и отсюда все было видно так же хорошо, как с рея.

Он твердо решил досмотреть представление до конца. Если потоки лавы и в самом деле начнут

угрожать "Стреле" или гора расколется напополам, тогда можно и выйти в море... Только тогда, не раньше! Должен же он увидеть, на что способен этот аргосец... правда ли то, о чем толковал этот странный человек... Подняв взор к вершине, Конан отметил, что алых языков стало больше и движутся они быстрее; самый длинный уже прошел четверть склона и теперь чуть загибался вправо, в сторону кардальских долин и прибрежного городка. Пожалуй, решил киммериец, самое время Рагару воззвать к Пресветлому - не то огненная река испепелит и слугу Митры, и дубы, на помощь которых тот рассчитывал.

Замерев в жарком и душном полумраке, киммериец уставился вверх, на голубое марево, что колыхалось над кровавой раной жерла. От вершины его отделял океан тьмы, скрывавшей и море, и ближний берег, и подножие вулкана; где-то там, невидимый и неощутимый, затаился Рагар, где-то там бродила Калла... Или уже лежала в горячем пепле, мертвая, как высушенные серой метелью травы?

Конан стиснул кулаки, мышцы его напряглись, ноздри раздулись, втягивая воздух с мерзким привкусом серы. Кровь вечного воителя бурлила в нем; сейчас ему хотелось бы очутиться не здесь, на палубе своего корабля, а в горах, рядом с Рагаром, с мечом в руке. Он машинально ощупал обруч, слабо давивший на виски. Дайома говорила, что сей талисман способен защитить от злого колдовства... Может быть, и от гнева огненных демонов тоже? Может, ему стоило пойти с Рагаром?

Нет, подумал киммериец, стиснув зубы. Даже если б железное кольцо на голове спасло его от палящего жара и сернистых испарений, чем и как он сразился бы с демонами? Ни меч, ни секира, ни копье для такого дела явно не подходили, а метать молнии, подобно аргосцу, он не умел...

Молнии!

Едва он подумал о них, как с середины склона, тонувшего в кромешной тьме, ударили яркие синие сполохи. Они летели непрерывным потоком, широким расходящимся пучком, словно стрелы, выпущенные разом сотней лучников, и каждая поразила цель. Алые щупальца, что со зловещей неумолимостью тянулись от жерла вулкана вниз, к домам, рощам и городку, внезапно вскипели; Конан видел, как огненные фонтаны поднялись там, куда ударили призрачные синеватые копья молний. Они взметнулись к небу и опали багряным дождем - побуревшие, бессильные, меркнущие... Молнии, летящие из темноты, продолжали хлестать огненных змей, пронзая их пылающие тела; столбы пламени, целые светящиеся колонны поднялись вверх, дотянувшись до голубой завесы, и киммерийцу померещилось, что она словно высасывает жаркую кровь чудищ: они тускнели, замирали, расплывались, не в силах продолжить путь.

Загрохотало. И, повинуясь раскатам чудовищных барабанов, над кратером поднялась новая огненная волна, выплеснула на склон несокрушимым грозным валом и покатилась вниз, сотрясая воздух. Это был уже не поток, не река: жаркое и бездонное озеро изливалось наружу, и его, казалось, не мог остановить никто. Огнедышащая гора вздрогнула; с громоподобным шумом рухнули обрамлявшие кратер утесы, и над ними встала вторая багровая стена, а за ней - третья, четвертая... Не озеро, пламенный океан с ревом струился на равнины Кардала!

Но молнии продолжали сверкать, беззвучные и сокрушительные, превозмогая

натиск огненного воинства. Они словно бы слились в сине-фиолетовое зарево, в огромный сверкающий веер, сотканный из тысяч и тысяч стрел; и Конан наконец догадался, где был его центр. Там, в дубовой роще на середине склона, против самой глубокой трещины, рассекавшей кратер! В том месте, что выбрал Рагар! И где он теперь держит оборону!

Значит, аргосец не погиб? Он жив и сражается? Конан уже не сомневался в этом и знал, что взирает на настоящую битву, божественный поединок, в котором человек, деревья и демоны, молнии и раскаленная лава, серая пепельная метель и голубая завеса, ярко сиявшая в ночных небесах, были лишь орудиями сошедшихся в схватке богов. Их доспехом и щитом, мечом и разящим копьем!

Задрав голову, киммериец вгляделся в зарево над багровой пастью вулкана, и на миг ему почудилось, что в сверкающем тумане проступают контуры гигантского лица - выпуклый лоб, подобный материковой тверди, глаза-пропасти, сурово сжатые губы, бескрайние равнины щек... Видение мелькнуло и исчезло, оставив томительное ощущение неопределенности, и Конан почувствовал, как, несмотря на жаркие порывы ветра, его окатила волна холодной дрожи. Действительно ли он узрел лик божества? Великого Митры, Владыки Света, Подателя Жизни? Могущественного бога, взиравшего с небес на битву, что вел его слуга?

Тянулось время; беззвучно сверкали молнии, грохочущие раскаты дьявольских барабанов вздымали огненные валы, что с ревом выплескивались на склон, катились вниз и замирали, выбрасывая к звездным небесам фонтаны жаркой крови. Вулкан рычал и выл на тысячу голосов, но киммериец, полуоглохший, со слезящимися глазами, стал замечать, что атаки пламенных ратей слабеют. Видно, Рагар побеждал; грозная Сила Митры превозмогала мощь подземных богов, что бесновались в недрах огромного вулкана. Они еще ревели, выхлестывали волны кипящей лавы, с шумом рушили скалы, сотрясая многострадальный Кардал; но сверкающие копья аргосца разили без устали и без промаха.

– Похоже, он крепко прижал этих огненных демонов, - произнес про себя Конан, прикрывая ладонью воспаленные глаза. Затем, окликнув Хафру, киммериец велел подать вина и остался на палубе досматривать огненный спектакль. Тут он и заснул, когда грохот стал потише, и сияющий фиолетовый веер превратился в редкие вспышки молний.

Солнце еще не поднялось, когда кормчий снова разбудил Конана. Небо начало светлеть, и на его розовато-жемчужном фоне темный конус вулкана, притихшего и молчаливого, был отчетливо виден - иззубренные стены кратера, уступы на западном склоне, напоминавшие гигантскую лестницу, травы и деревья с наполовину облетевшими листьями, запорошенные пеплом, дубовая роща... Она казалась на удивление яркой и чистой, словно серая метель и жар от лавовых потоков совсем не коснулись ее; темно-зеленые кроны сливались на расстоянии в одну огромную шапку, подпертую десятками темных стволов.

Бросив взгляд на эту картину, киммериец повернулся к Сандаре, отметив, что глаза у него налились кровью и смотрят совсем уж в разные стороны света - видно, кормчий, как и большая часть команды, не спал всю ночь.

– Рагар?..

Шкипер отрицательно помотал головой.

– Нет, мой господин, он не вернулся. И я не знаю, что с ним. Люди боятся ступить на берег... да и, по правде говоря, после такой ночи им надо хоть немного подремать.

Конан кивнул, пригладил взлохмаченные волосы, осмотрел палубу. Большинство его молодцов валялись у шпигатов и громко храпели; те же, кто бодрствовал, напоминали осенних мух. Мощный храп доносился и со скамей гребцов.