Конан и Посланник мрака
Шрифт:
— Вам, аквилонцам, приключения,— проворчал сквозь набитый рот, обгладывавший баранью лопатку пожилой граф Хальдор, — а у нас беда.
— Которую ты сам, дядюшка, со своими голодранцами и накликал! — немедленно возразил толстый барон. Меня в это время тронули за плечо — служка намекал, что не худо бы заплатить за принесенную еду. Я выдал ему целый аквилонский кесарий (стоимость обеда в лучшей таверне Тарантии! Да чтобы я за такие деньги ел эти помои? Плевать… У Сигурда заработаю в сотню раз больше!).
Дорн продолжал рычать:
— В случае с государем нашим Тараском все законы соблюдены!
— Любого жреца можно купить,— ответствовал дядюшка.— Сунул мешочек, полный ауреев, и он тебе расскажет, как самого Эпимитриуса хоронил. И могилу покажет, которую ищут уже тысячу лет. Не верю, племянничек, не верю! В Ольтена — верю. Потому что живой он и самый настоящий. Кто еще должен наследовать трон по закону, кроме королевского сына?
— Пусть сперва докажет! — с надрывом завопил толстый барон Дорн.— Сколько раз бывало: один человек похож на другого, будто одна еловая иголка на другую! Вот скажи, почтенный граф Маэль, помнишь ли события в Аквилонии шесть лет назад? Когда обнаружился некий проходимец, как две капли воды похожий на нынешнего короля Конана?
— Было дело,— согласился я.
— И я о том говорю! — Дорн брякнул деревянной кружкой о доски столешницы.— Почему бы у нас в Немедии такому не случиться? Я, само собой, как дворянин, не одобряю, что на троне великой державе сидит дикарь и варвар, но если вам, аквилонцам, нравится ходить под ним — дело ваше. Но лучше бы вы в короли взяли Просперо Пуантенца. И высокороден, и умен…
От имени Просперо меня едва не вывернуло. Я поспешил вернуться к прежней теме разговора:
— Между прочим, уважаемый месьор Дорн, существует много надежных способов определить подлинность крови человека, называющего себя принцем Ольтеном. Люди, ранее знакомые с сыном Нимеда, могут соврать или ошибиться, однако не стоит забывать про магию. Магия не лжет.
— Магия-шмагия! — поморщился толстяк. — Магия-то не лжет, зато сами колдуны! Знавал я одного, другого подобного враля поискать. Золото из глины варил, продавал направо и налево. А по ближайшему рассмотрению оказывалось, что не золото это вовсе, а ртутная амальгама! Да любой маг соврет — недорого возьмет! Или дорого, что, скорее всего.
— Но ведь можно найти незаинтересованного волшебника,— разумно возразил дядюшка барона Дорна.— Не немедийца. Например, придворный маг короля Пограничья — чем плох?
— Стигиец? — набычился Дорн.— Да как поганое змеиное отродье вообще пустили в приличное общество? Ему я поверю в последнюю очередь! И какое такое Пограничье? Где такая страна? Какой там король? Хвост в штанах прячет, подумать только! Да чтобы один из венцов Заката, пусть и худший, носил нелюдь? Мало нам диких киммерийцев на тронах? Вы еще на гуля корону нацепите! Или на вурдалака! Мир принадлежит нам, людям!..
И так далее, и тому подобное. Доев полусырого цыпленка и невкусные овощи,
— С-сударь! — меня взяли за плечо и развернули. Так, понятно. Пьянющий в дым провинциальный барон, да вдобавок бастард — красная перевязь на гербе. — М-можно попросить?..
— Попроси,— надувшись, ответил я. От бастарда несло, как от целой винной бочки.
— Не соблагогли… Не соблаволи… Короче, не соблагаго…
— Соблагоизволит,— любезно подсказал я.
— Верно! Я тебя вызываю!
— За что? — изумился я.
— За оскорбление моей дамы сердца,— очень отчетливо и раздельно, как умеют только исключительно пьяные люди, сообщил бастард с золотым лососем в синем гербовом щите.— Ты только что о ней плохо подумал!
— Соблагоизволю,— я поморщился.— Идем. Свидетели поединка нужны?
В моей изрядно затуманенной голове появилась идея кликнуть свидетелями пухлого барона Дорна и его дядюшку. Нечего сидеть и пиво жрать, когда люди сражаются за свою честь!
Поскольку вызвавший меня бастард довольно твердо держался на ногах, но не мог членораздельно выговорить и слова, представляться перед зингарским капитаном, следившим за порядком на дуэльном поле, пришлось мне.
— Маэль Монброн, гр… гра… э-э… из Аквилонии. Вызван на поединок за оскорбление дамской чести месьором…— я подтолкнул локтем заику. Тот встрепенулся и тщательно произнес:
— Н-незаконный сын барона Ш-шверина. К услугам.
— Прошу,— любезно кивнул зингарец, указывая нам на освободившуюся площадку, откуда утаскивали чей-то труп.
Я-то всегда считал, что нет ничего проще, чем рубиться на мечах с подвыпившим противником. Да ничего подобного! Пока ваш соперник не выдохнется, он гораздо более верток и ловок, чем человек более трезвый. Он даже умудрился задеть меня острием по колету, распоров рукав, но все-таки я потребил черного пива гораздо меньше (недопитая кружка пребывала на сохранении у бдительного зингарца) и после четвертого выпада я ранил супостата в бедро, он упал и тотчас признал свое поражение.
— Надеюсь, ты больше не полагаешь, что я плохо подумал о твоей, несомненно прекрасной даме сердца,— слегка заплетающимся языком сказал я поверженному бастарду, получил утвердительный ответ, поклонился (едва не упав), забрал верную кружку и поковылял обратно к столам. Если уж решил напиться, то намерение должно быть осуществлено в полной мере.
Клочок лавки возле толстого барона Дорна уже оказался занят — явился какой-то мелкий дворянчик из свиты королевы Тарамис. Дядюшка и племянник наперебой растолковывали новому слушателю, что Тараск имеет все права на престол Немедии, но такими же правами обладает и Ольтен. Юнец послушно кивал. Я обошел все столы, но свободного места не обнаружил. Ближе к вечеру число желающих покутить на «ничейной земле» безмерно возросло.