Конан и Посланник Света
Шрифт:
Он остановился как вкопанный и сосредоточился, пытаясь понять, услышал он этот голос на самом деле или ему только показалось.
— Неужели ты не слышишь меня? — повторил голос.
— Деркэто? — Он удивленно осмотрелся, пытаясь отыскать ее.— Но где ты? Я тебя не вижу!
— Не мудрено, меня ведь и нет рядом.— Она рассмеялась нарочито беззаботно.
— Чего ты хочешь? — спросил Конан, мысленно отругав себя за дурацкий вопрос.
— Я хочу помочь тебе успокоиться. Иди ко мне.
— Но как же я это сделаю, если даже не знаю, где ты?
— Очень просто. Надо лишь
Киммериец улыбнулся и закрыл глаза: ему казалось, что так будет проще сосредоточиться. Однако он напрасно беспокоился. Едва только он подумал о Деркэто, как облик прекрасной богини появился перед его мысленным взором, и в следующий миг снова прозвучал ее низкий голос:
— Ты еще не забыл, как я выгляжу.
Конан открыл глаза. Богиня стояла рядом и насмешливо смотрела на него. Он шагнул к ней и только тогда огляделся. Они стояли на берегу мелкой, широкой речушки, с тихим журчанием бежавшей по обломкам пунцового гранита, который усеивал ослепительно желтый песок. Речушка брала начало от водопада, низвергавшего хрустальные струи с черной скалы. Гроздья разноцветных кристаллов росли по берегам.
— Узнаешь это место? — Деркэто сделала всего шаг ему навстречу, но неожиданно оказалась совсем рядом, лицом к лицу.— Когда мы пролетали над ним, я подумала, что тебе здесь должно понравиться.
— Ты не ошиблась! — воскликнул Конан, пытаясь обнять ее, но она увернулась от его объятий.
— Какой быстрый! — поддразнила его богиня.— Думаешь со мной можно обращаться, как со смертной? Сколько их у тебя было?
— Не знаю.— Конан усмехнулся.— Наверное, если собрать их вместе, получится небольшая толпа.
Деркэто закусила губу:
— И насколько небольшая?
Северянин пожал плечами.
— Здесь, — киммериец обвел взглядом небольшую отмель, на которой они стояли,— все бы не поместились.
— Развратник! — возмущенно фыркнула богиня и отвернулась.
Воспользовавшись этим, Конан мгновенно оказался рядом, и на этот раз его руки обвились вокруг ее стана. Она невольно замерла и закрыла глаза, чувствуя, как против воли учащенно забилось сердце.
— Не суди меня за тех, кого любил,— тихо сказал он,— а остальные ничего не значили.
…Вода все так же журчала, перепрыгивая через камни, а они, обессиленные ласками, лежали на песке, не в состоянии ни говорить, ни даже шевелиться. Конан смотрел на багровое, изрытое глубокими трещинами небо Нижнего Мира и думал о том, что сделает все ради того, чтобы защитить ее. Он не знал, правда это или нет, но в этот миг не сомневался, что через всю жизнь пронес любовь к Деркэто, что даже тогда, когда искренне верил, что любит другую, на самом деле продолжал любить лишь ее…
Как ни странно, но эта мысль неприятно поразила Конана. Киммерийцу чужда была сентиментальность, однако, хоть ему нередко случалось – влюбляться, чувства его, порой мимолетные, всегда были искренними. Нет! В каждой близкой ему женщине он видел именно ее, а вовсе не Богиню Страсти.
Он невольно повернул голову, посмотрел на Деркэто и тут же забыл всех своих прежних возлюбленных. Она лежала рядом, прикрыв глаза, и думала совсем о другом. Она тоже
Она прошла все муки самоуничижения, когда помогала отвергнутой Мелии вернуть Конана… Ее Конана! Зачем? Тогда она и сама не могла толком ответить на этот вопрос. Лишь позднее, когда киммериец попросил ее спасти Зенобию и она помогла ему, богиня поняла, что ею двигали надежда, вера и любовь. Любовь к Конану, надежда на то, что он не забыл ее, вера в то, что не все еще потеряно.
И теперь она была рада, что ни разу не поддалась соблазну отвратить Конана от соперниц, заставив вспомнить о себе, или уничтожить их, лишив киммерийца настоящей любви, оставив ему лишь ласки продажных девок! Какими глазами теперь она смотрела бы на него?
Деркэто перевернулась со спины на живот, и руки ее легли Конану на плечи. Взгляд бездонных, черных глаз растворился в небесной синеве глаз киммерийца, и некоторое время оба не отрываясь смотрели друг на друга, пока не поняли, что чувствуют одно и то же.
— Я теперь не смогу без тебя,— прошептали ее губы, только что дарившие поцелуи.— Будь проклят и благословен тот день, когда мы повстречались!
— Но почему?!
— Боги не должны любить смертных. Всякий раз, когда такое случается, это приносит только горе и страдания. Вспомни хотя бы, что принесла любовь Сета красавице Розе.
— Она сама виновата,— ответил Конан и равнодушно пожал плечами.
— Быть может, и так,— согласилась богиня,— но беда в том, что человек осознает свои ошибки только тогда, когда исправить ничего уже нельзя…
— Не бойся.— Конан обнял ее и бережно поправил упавшие на лицо волосы.— Я чувствую, что все будет хорошо.
Она закрыла глаза, не в силах больше выносить его взгляд, и горестно вздохнула:
— Если бы все наши надежды сбывались… Но, увы, люди часто строят величественные планы, а получается…
— Нет,— Конан коснулся ладонью ее щеки, и она прижалась к ней, словно маленькая напуганная девочка к сильной руке отца,— это иное. Я не бог, и мне не ведомо многое из того, что знаешь ты, но я уверен: если и есть на свете пресловутое равновесие, то называется оно справедливостью. И если Рок приглядывает за ее исполнением, он не должен допустить гибели нашего мира только потому, что Высоким Богам вздумалось капризничать.
Она ничего не ответила, только огромные глаза блеснули, и на длинных ресницах повисли тяжелые, как хрусталь, капли.
Вечером того же дня Деркэто и Конан встретились с Сетом. И на этот раз встреча проходила в зале, где киммериец до сих пор не бывал. Как и все помещения цитадели, он оказался огромен. Многогранные кроваво-красные колонны вздымались к сводчатому потолку, черные стены тонули во мраке, едва угадываясь в тусклом свете немногочисленных масляных светильников.