Конан и призраки прошлого
Шрифт:
— Скажи лучше, куда занесло тебя… — непочтительно огрызнулся старик. — Ты, именно ты заварил всю кашу. Ну, сдали бы оружие хауранцы… Тебе-то что за дело? И потом, ты покинул меня одного на площади, среди озверевшей толпы! Меня чуть было не растоптали! Пришлось срочно возвращаться в настоящее, а потом снова за тобой. Задал ты мне хлопот, владыка, ох и задал…
— Хватит дребезжать, — оборвал его король. — Я поступал так, как хотел. А твое дело сопроводить меня теперь обратно. Понял, старая коряга?
— Понял, — смиренно согласился меир Кемидо и со вздохом пригласил Конана к своей руке.
— Нет, погоди… — киммериец
— О-о-о, — простонал старик, — только не это, прошу тебя. Пойми, долго задерживаться в прошлом нельзя. Это тебе не лес, где ты можешь бродить, сколь угодно твоей неуемной натуре, и не твой дворец, в котором ты живешь. Это прошлое!
— А что будет, если я задержусь? — с интересом осведомился Конан.
— Останешься здесь навсегда! И не молодым, а таким, как сейчас. И весь свой прежний путь повторишь заново, не имея ни малейшей возможности изменить даже вздох! Хочешь ты этого? А твои раны? Они зажили, как я вижу. Так вот, скоро они откроются снова, и ты займешь свое место на кресте близ города. Хочешь ты этого?
Меир Кемидо разволновался; его глазки опять забегали, гневно поблескивая, а тонкие губы явно едва сдерживали ругательства в адрес бестолкового клиента. Конан в досаде треснул кулаком о ладонь. Он понимал, конечно, что старик прав и надо незамедлительно возвращаться. Иначе придется остаться в Хауране и начать жизнь сначала. Нет. Это слишком скучно. Но если он вернется в Тарантию… Как же тогда он узнает, кто убил Мгарс!
— Как же тогда я узнаю…
— И не надо тебе этого знать… — проворчал Слуга Прошлого, почесывая кончик носа. — Давай скорее руку, владыка.
Иного выхода не было. Конан ограничился тем, что посмотрел на старика взглядом, способным убить целую армию; затем он отвернулся и сунул ему руку, которую тот жадно схватил цепкими лапками, зашипев себе под нос заклинания, состоящие из междометий и длинных, непонятных слов. Спустя лишь несколько мгновений голова короля закружилась словно хмельная, тело ослабло, а в глазах почернело. Он глубоко вдохнул и, не успев выдохнуть, провалился во мглу.
— Позволь мне осведомиться о твоем здоровье, друг мой, — будто сквозь сон расслышал Конан голос мага, как всегда спокойный, чуть ироничный, хотя на этот раз в нем явно чувствовались несколько тревожные нотки.
Король хотел было разлепить губы и ответить, но вдруг сие показалось ему совсем не важным, и он, не потрудившись даже открыть глаза, промолчал. Наступившая пауза начала накаляться; вот заерзал в кресле тощим задом меир Кемидо, смущенно покашливая под пронзительным взглядом Пелиаса, а вот и сам маг забарабанил пальцами по столу, что обычно означало у него крайнюю степень недовольства.
— Не хочу обижать тебя напрасно, Кемидо, но мне кажется, ты переусердствовал. Король болен? Ему плохо? Или он потерял сознание?
— Сам не понимаю, — хмыкнул старик. — Скорее, сознание мог потерять я. Он так велик и тяжел, а висел на мне целых два с половиной мгновенья. Я совсем запыхался.
Снова наступило молчание. Оба гостя впились немигающими взглядами в короля, словно желая таким образом привести его в чувство, и он, наконец, не выдержал.
— Что уставились? — открывая глаза, раздраженно буркнул Конан. — Лучше скажите
— Нет, владыка, — почтительно ответствовал меир Кемидо. Здесь, во дворце, он вновь превратился в покорного, хотя и немного хамоватого раба. Оно и понятно — тут он был гость, но не хозяин.
— Не знаю почему, — медленно начал Конан, — но, клянусь Кромом, у меня руки чешутся вышвырнуть отсюда вас обоих. Пелиас, может, я заболел?
— Так ты слышал, как я… Что же ты не отзывался, друг мой? — с укоризной произнес маг. — Я был весьма, весьма обеспокоен…
— Исчезните оба, — махнул рукой король. Он вдруг почувствовал страшную усталость, подобную, может быть, только усталости узника; веки его отяжелели, а мышцы, напротив, словно наполнились пустотой. И хотя вскоре это прошло, снова входить в роль любезного хозяина и возвращать гостей он не желал. Глядя, как украдкой переглянувшись, они встали, низко — как показалось Конану, с долей иронии — поклонились и один за другим бесшумно скрылись за тяжелым пологом, аккуратно прикрыв за собой дверь, он ощутил лишь облегчение, еще усилившееся от того, что в спину гостям он послал весьма разнообразные ругательства.
Наконец король остался один. Он был раздосадован, и пока не мог понять, почему. Впрочем, на самом деле поводов находилось предостаточно. Во-первых, он так и не увидел еще раз подарок из Коринфии — гнедого трехлетка с пышной гривой и тонкими крепкими ногами; во-вторых, Мгарс… Кто убил ее? И почему Конан, которого никогда не подводило его варварское полузвериное чутье, ничего не слышал? В-третьих — король только сейчас вспомнил об этом — шут из балагана, вознамерившийся лишить его жизни, да еще во время Митрадеса! Ну, с сим ублюдком разобраться, видимо, не так уж трудно: трухлявый пень Кемидо обещал помочь, и Пелиас здесь, тоже на что-нибудь сгодится… А вот как разгадать тайну убийства Мгарс?..
Конан задумчиво осмотрел свои покои. Что он может сделать в Хауране десятилетней давности сидя здесь? Ничего. Разве что послать туда меира? Но будет ли от него польза? Да и связываться с ним королю очень не хотелось, тем более, что убийство произошло, скорее всего, еще тогда, в те годы… Видно, все же придется смириться с тем, что тайну эту никогда и никто не разгадает… Конан умел признавать поражение, а потому лишь пожал плечами и позвал слугу, решив выпить в память Мгарс кувшин старого хауранского вина из погребов, в коих еще сохранились запасы прежних властителей Аквилонии.
За этим занятием и застал его Паллантид. Настроение короля поднялось уже после первого глотка, так что капитан Черных Драконов узрил своего повелителя с легкой усмешкой на устах и с блеском в синеве меж черными пушистыми ресницами.
— Не медли, старый пес. Садись скорее, а то, клянусь Кромом, тебе не останется и капли!
Паллантид не заставил себя упрашивать. Повинуясь приглашающему жесту короля, он быстро уселся в кресло, схватил двумя широкими костистыми пальцами тонкую у основания ножку кубка и, налив себе до краев белого, с едва уловимым нежным ароматом вина, в два глотка выпил. Глаза его заблестели, он устроился в кресле поудобнее и выжидательно посмотрел на Конана, потом со вздохом перевел взгляд на свой кубок — пустой как его гробница. С не менее глубоким вздохом король разлил остатки вина, с сожалением понюхал кувшин; подняв кубки, они молча, торжественно допили.