Конан и райская яблоня
Шрифт:
Конечно, это могло оказаться перестраховкой.
Но лучше быть живым перестраховщиком, чем мертвым идиотом, прущим напролом в подозрительные коридорчики. У подобной узости ведущего во внутренний садик прохода вполне могло быть и еще одно объяснение, кроме окончательного впадения купца в архитектурный маразм. Вполне, между прочим, логичное и достойное объяснение.
Ловушки.
Сам Конан, например, именно в таком вот узком проходе ловушки бы и разместил. Там, где незваному и незнакомому с внутренним устройством
Можно было бы, конечно, вообще вылезти на крышу — до нее рукой подать. Да только сам Конан и там бы разместил чего-нибудь особенно пакостное — в качестве сюрприза для наиболее догадливых. Нет уж. Мы лучше по стеночке. К береженому, сами знаете, и Эрлих меньше претензий имеет.
Тем более, что и стенка-то уже почти что и кончилась!
Страшно довольный собой, Конан осторожно спустился и принял вертикальное положение. Затаившись в тени стен, он осматривал внутренний садик, залитый лунным светом, словно молоком. Беззвучно сложил губы для длинного и весьма эмоционального свиста.
И вот это у них называется «маленький внутренний садик»?!
Открывшееся Конану пространство больше напоминала живописную друидскую рощу без конца и края, чем внутренний дворик городского дома. Пусть даже и весьма зажиточного дома.
Две увитые плющом беседки. Павильончик. Если верить бывавшим здесь служанкам — в нем восхитительные витражные окна. Меланхолично журчащие фонтаны — как минимум, три штуки. Может, и еще есть, только за деревьями не видно. Это нам пригодится — журчание убаюкивает вероятную охрану и скрадывает неосторожные звуки, которые в абсолютной тишине были бы отчетливо слышны.
И, конечно же, деревья.
Мда… вот именно что деревья…
Деревья, деревья и еще раз деревья.
Кто бы подумать мог. Твердят все — «садик, садик!». А в этом садике заблудиться — как два пальца. На широкую ногу живет купчина, не мелочится. Если драгоценность какая — то наверняка величиной с кулак, если уж сад — то самый большой в городе. А, может быть, даже и во всей округе. И по размерам, и по количеству деревьев.
И, если исходить из уже сработавшего сегодня закона подлости — все эти деревья должны оказаться именно яблонями.
Поголовно.
Вернее — покронно. Или что там у них наверху располагается?
Следовало поторопиться…
Ловушку он заметил в самый последний момент. В тот самый последний момент, когда она уже сработала, но цели своей еще не достигла. Он как раз двинулся вперед — пожалуй, слишком резко двинулся, поскольку был несколько подавлен размерами предстоящего дела. Как и года полтора назад, когда таки добрался до малахитового трона и впервые задумался об обратном пути. Или все-таки тот трон был не малахитовым? Эрлих его разберет! Сам Конан, во всяком случае, никогда не встречал малахита такого насыщенного фиолетового цвета, но кто его знает… Может у них, в пустыне, малахит именно такой и бывает? Впрочем, это не важно.
А
Значит, справится и сейчас.
Если поторопится…
Спасла его не сноровка воина и даже не варварский инстинкт и хорошая подготовленность ко всяческим неприятностям. Не было у этого тела, выросшего в тепличных условиях большого города, инстинкта прирожденного горца, да и подготовки особой тоже не было. Была, конечно, присущая Конану осторожность, доходящая временами до откровенной паранойи, но даже паранойя не способна оказалась все время держать под контролем привыкшее к благополучию тело.
Спас его маленький острый камешек, вовремя подвернувшийся под босую ногу.
Оцарапав непривыкшую к хождению босиком подошву, Конан слегка отшатнулся, перенося вес на другую ногу и разворачивая корпус. В этот момент он и услышал свист рассекаемого острой сталью воздуха. Что-то сверкнуло на уровне талии и холодком обдало обнаженную кожу живота — ради удобства и из-за жаркого климата Конан был в одной набедренной повязке. Не считая, конечно, пояса со всяким профессиональным снаряжением, но тот, даже застегнутый на самую первую дырочку, болтался теперь где-то на бедрах…
Горизонтальная секира.
Конан замер на одной ноге, настороженно прислушиваясь и обливаясь холодным потом. Не попадись ему под ногу камешек — и остался бы он до утра валяться во внутреннем садике. В качестве двух половинок остался бы. Одно утешение — кажется, эта секира была одноразовой. И ни о какой камень с размаху не дрязнулась, свистнула себе — и все. Висит себе, слегка покачиваясь на тугой пружине. А тихий свист, похоже, ничьего внимания не привлек.
Выждав пару минут, Конан рискнул опустить вторую ногу на землю и осторожно скользнул к ближайшему дереву.
На первый взгляд дерево это было вполне обычным. В смысле — не магическим, потому что странно сформированная крона придавала ему вид совсем не обычный, более похожий на неряшливую копну. С первого взгляда даже не удавалось определить, является ли это дерево яблоней. Плодов, во всяком случае, видно не было. Требовалось уточнить.
Осторожно разведя длинные, плетями свисающие до самой земли ветки, Конан сделал шаг в затененное ими пространство — своеобразный живой шалаш у самого ствола. Один лишь маленький шаг. И сразу же понял свою ошибку.
Потому что босая нога его наступила на что-то теплое и гладкое.
И это что-то вовсе не было просто нагретым за день шлифованным камнем…
Оно было живым и мягким, это что-то, и оно суматошно затрепыхалось под Конановской ногой, как может трепыхаться спросонья только человек, на которого неожиданно наступили.
Конан понял свою ошибку и одновременно с ужасающей ясностью осознал, что сейчас произойдет. Осознал за какую-то долю секунды до рванувшегося наружу визга. И рухнул на трепыхающееся тельце всей своей массой, придавливая к земле, зажимая рукой раскрытый в беззвучном крике рот и не давая визгу вырваться.