Конан и Время жалящих стрел
Шрифт:
Он был уверен, что теперь сумеет положить между собой и преследователями достаточное расстояние, но, оглянувшись, увидел, что просчитался. Последний из уцелевших наемников и впрямь отстал, но киммериец спрыгнул за ним следом, и Амальрик не мог сдержать восхищения.
Это был достойный противник! Даже жаль убивать его.
Точно заяц, петляющий, убегая от борзых, немедиец метнулся в сторону, к башне офирцев. Там, должно быть, все уже проснулись, разбуженные шумом схватки, но он достаточно хорошо знал осторожного посланника Ианты,
Помощи от него ждать нечего – но и задержать собрата он пытаться не станет.
Чуть отставший от своего капитана наемник, заметив маневр барона, бросился ему наперерез, размахивая мечом.
– Твой час пришел, бельверуское отродье! – прорычал он, бешено вращая глазами.
Амальрик слишком берег дыхание, чтобы отвечать. Усталость начинала сказываться, и если бы не железная выдержка, он, должно быть, давно свалился бы замертво. Но его воспитывали не ведающим поражений.
Пока жив, он обязан был сражаться!
Клинки скрестились на ступенях офирской башни.
Наемник принялся теснить барона, и тот, на миг отвлекшись, чтобы проверить, не угрожает ли опасность сзади, едва успел уклониться от удара. Он выставил клинок навстречу. Удар был такой силы, что отдался болью во всем теле.
Не обращая внимание на боль, Амальрик отвел меч своего противника, зацепив его своей гардой.
На мгновение – но этого оказалось достаточно.
Противники сблизились. И зингарский бордолис, который держал барон в левой руке, ушел под ребра наемника, по самую рукоять из оленьего рога.
Амальрик вытер пот со лба. Трехгранный кинжал сослужил ему добрую службу. А то он уж ненароком подумал, что не сможет больше в жизни прикоснуться ни к чему, что связано с оленями.
Его противник охнул и осел на ступени. Барон поставил ногу ему на грудь, выдернул бордолис и рывком развернулся встретить последнего врага.
Они оставались один на один с киммерийцем.
Теперь можно было не торопиться. И противники, успев по достоинству оценить мастерство друг друга, не спешили нападать, опасаясь допустить ошибку, ставшую бы роковой.
Конан окинул взглядом немедийского барона.
Этот парень отнял жизнь пятерых, Невуса, Барха, Гилермо, Сабрия и Лайва.
Кром! Будь он проклят, этот негодяй!
Но как дерется!
Северянин невольно пожалел, что не сможет привлечь барона на свою сторону. Такой один стоил бы целого отряда. Однако это не просто отличный боец, но чернокнижник. А с такими никакие союзы и соглашения невозможны. Киммериец своими глазами видел тому подтверждение – целую комнату в покоях барона, за опочивальней, отведенную под магические опыты. Немудрено, что такие черные дела творятся в Аквилонии. Самый воздух здесь провонял колдовством!
Ну, ничего. Скоро здесь станет чище.
– Теперь ты ответишь за все! – проревел он, переходя в наступление.
Немедиец увернулся
Дрался он как-то странно, пританцовывая, ни единого мгновения не стоя на месте, так что в глазах рябило, словно не человек перед ним, а язык пламени. Однако ответный удар его Конан парировал без труда.
Чувствовалось, что у противника силы на исходе.
Осознав это, Конан мгновенно понял, какую тактику следует предпринять. Взять его измором. Медленно, методично, без суеты. По мастерству они почти равны, так что победит тот, у кого больше сил. Или выдержки.
А в этом северянин не знал себе равных.
Раз за разом скрещивались клинки, противники сходились и расходились вновь.
Мало-помалу Амальрик начал терять терпение. Усталость брала верх, и с каждым разом ему все труднее стало выдерживать навязанный киммерийцем темп боя, но пока ему даже не удалось задеть его. Скоро барон обессилит окончательно – и тогда ему конец.
Но что он мог предпринять?
Проклятый варвар не допускал ни единой ошибки, не позволял ему приблизиться на расстояние кинжального удара, но и не давал возможности к бегству. Амальрик ощутил подступающее отчаяние. Если б можно было поразить проклятого северянина на расстоянии!
Стоп! Как же он мог забыть!..
Конан заметил, как вспыхнули бешеным торжеством глаза противника, а рука метнулась к поясу. Туда, где качались крохотные дарфарские булавы, похожие на лекарские пестики. Размером не больше ладони…
Инстинкт хищника заставил киммерийца отскочить в сторону – но мгновенная заминка чуть не стоила ему жизни. Он ощутил страшной силы удар, почти не смягченный кольчугой, и адскую боль в плече.
Правая рука, державшая меч, мгновенно онемела. Пальцы разжались.
Барон с яростным рычанием метнулся к нему, намереваясь полоснуть по глазам кинжалом. Тонкое лезвие свистнуло в сенме от лица.
Конан отклонился, нырнул под руку противнику, мгновенно перехватывая меч в левую. Хорошо еще, что он владел одинаково хорошо обеими руками.
Чудовищный удар сбил его с ног. Конан понял – вторая булава ударила в грудь, смяла звенья кольчуги и едва не переломала ребра.
Холодный пот потек по его лицу, заливая глаза.
Киммериец мотнул головой, откидывая густую гриву черных волос, и, зная, что другого шанса у него не будет, он нанес сокрушительный удар по тени, что возникла перед ним.
Отточенный клинок рассек плоть.
Амальрик пошатнулся. Рубаха его мгновенно окрасилась алым. Он посчитал, что враг без чувств и оттого осмелился подойти на расстояние удара. Его дарфарская палица проломила бы грудь даже быку.
Ах, если бы не кольчуга…
– Будь ты проклят, киммериец! – прорычал он.
Конан пошатываясь встал и поднял меч, готовясь нанести последний удар. Грудь разламывалась пополам, в голове трещало, как после хорошей попойки. Он сделал неуверенный шаг и занес клинок.