Конан. Пришествие варвара (сборник)
Шрифт:
Конан подпер кулаком подбородок, невесело глядя в пространство. Альбиона смотрела на него с беспокойством, силясь постичь загадку, с которой столкнулся ее король.
– А нет ли в мире, – спросил он наконец, – чародея, способного потягаться в магии с Ксальтотуном?
Хадрат покачал головой:
– Если бы такой был, мы, асуриты, наверняка знали бы о нем. Люди называют наш культ пережитком древнего стигийского змеепоклонства. Это ложь: наши предки пришли из Вендии, что лежит за морем Вилайет и голубыми горами Химелии. Мы – сыны Востока, а не Юга и осведомлены обо всех магах Востока, которые много сильнее чернокнижников Запада. Но перед черной мощью Ксальтотуна любой из них – соломинка на ветру.
– Но ведь когда-то его победили! – настаивал
– Да, – кивнул Хадрат. – Но уж теперь-то он позаботится, чтобы источник космической силы не был снова похищен.
– Что же это за источник, будь он трижды неладен? – воскликнул Конан раздраженно.
– Его называют Сердцем Аримана. Когда пал Ахерон, шаман первобытного племени, похитивший его и победивший Ксальтотуна, укрыл Сердце в заколдованной пещере и воздвиг над ним небольшой храм. Впоследствии тот храм трижды перестраивали, делая его все больше и краше, но всякий раз – на месте прежней святыни, хотя никто уже не знал почему. Память о погребенной реликвии покинула людские умы, сохранившись лишь в жреческих книгах да фолиантах, посвященных эзотерическим знаниям. Откуда явилось Сердце, неведомо никому. Одни говорят, что это воистину сердце какого-то бога, другие считают его звездой, давным-давно упавшей с небес. Три тысячи лет ничей взгляд не касался его – до тех пор, пока оно не пропало. Когда волшебство митраитских жрецов оказалось бессильно против чар Альтаро, ученика Ксальтотуна, они вспомнили древнюю легенду о Сердце. И тогда верховный жрец с одним из учеников спустился в ужасное, лишенное света подземелье под храмом; три тысячи лет туда не сходил ни один жрец, ибо старинные книги в железных переплетах, написанные тайным языком символов, рассказывали не только о Сердце, но и о порождении тьмы, приставленном жрецами древности его охранять. И вот далеко внизу, в чертоге, чьи двери вели в беспредельную тьму, учитель и ученик нашли черный каменный алтарь, тускло мерцавший каким-то потусторонним светом. На алтаре лежал золотой сосуд в форме двустворчатой раковины, казалось, приросший к темному камню. Сосуд был открыт – и пуст! Сердце Аримана исчезло! И пока они стояли, пораженные ужасом, чудовищный страж подземелья напал на них и смертельно ранил верховного жреца. Но ученик сразился с выходцем из преисподней и прогнал его прочь. Он сумел выбраться наружу по бесконечным каменным лестницам и вынести умирающего учителя. И тот, прежде чем умереть, поведал младшим жрецам обо всем, что с ними произошло, завещав им склониться перед силой, которую они не в состоянии победить. Однако жрецы шептались между собой, через некоторое время слух долетел и до нас.
– Значит, Ксальтотун черпает свою силу из этого символа? – спросил Конан.
Он все еще сомневался.
– Нет. Его сила приходит из пропастей тьмы, а Сердце Аримана рождено в далекой Вселенной, полной света и огня. Попади оно в руки сведущего человека – и тьма будет повержена. Сердце подобно мечу. Ксальтотун не способен разить им, но сам может быть им поражен. Сердце дает жизнь, но может и отнять. Ксальтотун прибрал его к рукам не для того, чтобы обратить против врагов, – затем лишь, чтобы с его помощью они не погубили его самого…
– Значит, золотой сосуд в виде раковины на черном алтаре в глубокой пещере… – пробормотал Конан, силясь припомнить ускользающий образ. – Когда-то я видел… или слышал о чем-то похожем. Но все-таки, видит Кром, хотелось бы знать, что представляет собой твое знаменитое Сердце?
– Внешне оно напоминает огромный драгоценный камень, похожий на рубин, только полыхает ослепительным светом, какого ни один рубин не знал никогда. Оно как живой огонь…
Конан внезапно вскочил на ноги и в избытке чувств ударил кулаком по ладони.
– Кром! – загремел он. – Нет, какой же я дурень! Сердце Аримана! Сердце моего королевства! «Разыщи Сердце своего королевства», – сказала Зелата. Клянусь Имиром! Я видел этот камень в зеленом дыму! Тараск стащил его у Ксальтотуна, пока тот спал беспробудным сном, нанюхавшись черного лотоса.
Хадрат тоже вскочил в величайшем
– Сердце украдено у Ксальтотуна?
– Да! – гремел Конан. – Тараск до судорог боится Ксальтотуна и надумал подрезать ему крылья, тоже решив, что Сердце и есть основа его могущества.
Может, он даже думал, что чернокнижник без него сразу ноги протянет. Клянусь Кромом, я… – Но тут лицо Конана исказила бессильная ярость, а воинственно сжатый кулак медленно опустился. – Эх, я же совсем забыл… Тараск отдал Сердце какому-то ворюге и велел бросить в море. Сейчас негодяй, верно, уже подъезжает к Кордаве. Пока я туда доберусь, он сто раз сядет на корабль, и Сердце окажется в океанской пучине…
– Море не удержит его! – дрожа от возбуждения, воскликнул Хадрат. – Ксальтотун сам давно забросил бы его в самое глубокое место, если бы не знал, что первый же шторм снова выкинет его на сушу. Но вот на каком далеком, неведомом берегу это произойдет?
– Погоди, жрец! – Конан быстро справился с унынием, обычная уверенность вернулась к нему. – Лично у меня нет особой уверенности, что вор в самом деле бросит наш камушек в воду. Уж я-то знаю воров! И если я что-нибудь понимаю – а это так, ибо в юности я и сам промышлял в Заморе воровством, – так вот, он его не выбросит. Продаст какому-нибудь купцу побогаче – да откуси я собственную голову, если не так! Кром! – Конан стремительно шагал по комнате взад и вперед. – А ведь, ей-же-ей, стоит его поискать! Зелата велела мне разыскать Сердце моего королевства, так? Неужели наша победа над Ксальтотуном действительно зависит от красного камушка?
– Клянусь жизнью! – воскликнул Хадрат.
Лицо его просветлело, глаза так и горели. Он сжал кулаки:
– Дай мне Сердце – и я брошу вызов Ксальтотуну во всем его темном могуществе! Клянусь тебе, государь! Вернется Сердце – вернется к тебе и корона, а захватчики позабудут путь к нашим порогам! Ибо страшнее всего для Аквилонии не мечи немедийцев, но черное искусство Ксальтотуна.
Довольно долго Конан молчал; жар, с которым говорил Хадрат, произвел на него впечатление.
– Все это напоминает мне погоню, которая происходит в дурном сне, – сказал он, подумав. – Но твои слова – точно эхо дум старой Зелаты, а она говорила мне правду. Надо искать Сердце!
– В нем – судьба Аквилонии, – повторил Хадрат убежденно. – Я пошлю с тобой своих людей…
– Не надо! – нетерпеливо откликнулся король.
Еще не хватало ему на шею жрецов, пусть сколь угодно сведущих в тайных науках.
– Это дело для воина, и я поеду один. Сначала в Пуатен, оставлю Альбиону у Троцеро. Затем в Кордаву, а там и в море, если понадобится. Даже если ворюга надумает выполнить Тарасков наказ, ему, чего доброго, не сразу подвернется подходящий корабль.
– Как только ты найдешь Сердце, – продолжал Хадрат, – я начну торить путь к свободе здесь, изнутри страны. Тайными путями разнесу я по всей Аквилонии весть о том, что ты жив и возвращаешься с магией, превосходящей все чары Ксальтотуна. Когда ты вернешься, люди готовы будут восстать. И они восстанут! Ибо будут уверены – есть сила, способная защитить их от Ксальтотуна. А кроме того, я помогу тебе проделать хотя бы часть пути.
Он поднялся и снова ударил в гонг.
– Потайной ход ведет из храма за городские стены. Ты отправишься в Пуатен в лодке паломника, никто не осмелится тебе досаждать.
– Как скажешь, – проворчал Конан.
Перед ним снова была ясная цель; он сгорал от нетерпения, он жаждал немедленно действовать.
– Давай только шевелись побыстрее!
Тем временем в городе, вне храмовых стен, события разворачивались столь же стремительно. В дворцовый покой, где веселился с танцовщицами Валерий, ворвался запыхавшийся гонец. Упав на колено, он разразился довольно бессвязным рассказом о кровавом нападении на тюрьму и о том, что граф Феспий, которому поручили присмотреть за казнью Альбионы, лежит при смерти и непременно хочет сообщить Валерию нечто важное перед кончиной.