Концентрация смерти
Шрифт:
– Только те, кто его угнал.
– Ясно.
Началась рутинная сверка содержимого с копией перечня. Моложавый эсэсовец извлек картину в тяжелой золоченой раме.
– «Сусанна и старцы». Рембрандт, – прочитал позицию в списке штандартенфюрер.
В картине, на которой была изображена обнаженная Сусанна, за которой подглядывали из зарослей двое старцев, оказалась прострелена из крупнокалиберного авиационного пулемета. Выстрел пришелся как раз в широкие бедра библейской красавицы. Щека штандартенфюрера еще раз нервно дернулась. Он хорошо знал пристрастие
Возможно, сам великий Рембрандт выписывал ее асимметричные половинки тонкой кисточкой, кладя слой краски за слоем, неделю, а то и больше. Штандартенфюрер отлично помнил, как сам через увеличительное стекло разглядывал и восхищался «ювелирной» работой великого художника. Прозрачные слои краски создавали иллюзию живого тела. Под кожей пульсировали, переливались нежные синие прожилки, аппетитные округлости просвечивали стыдливым румянцем. И теперь все это было потеряно из-за какого-то летчика, не вовремя нажавшего на гашетку.
– Я же предупреждал – не стрелять по фюзеляжу, беречь груз, – тихо произнес высокопоставленный эсэсовец.
– В воздушном бою не все можно предусмотреть, господин штандартенфюрер.
– Дальше, – эсэсовец сделал пометку карандашом в списке.
Еще три картины оказались прострелены. Правда, разрушения в них оказались уже не такими страшными, полотна подлежали быстрому восстановлению. У четвертой – расколота рама. Это вообще являлось ерундой. В списке не значилось, что холст обрамлен.
Нетронутой оказалась и коллекция античных монет. Это не могло не радовать. Когда же дошла очередь до перечня ювелирных украшений, находящихся в резной самшитовой шкатулке, выявилась пропажа семи перстней. К тому же пропали самые массивные, с большими камнями.
Это тоже могло очень не понравиться рейхсминистру: на старинные ювелирные украшения он дышал не ровно. Любил их дарить красивым женщинам.
– Они не могли выпасть?
– Шкатулка стояла в ящике закрытая. Их могли только взять с собой беглецы.
– Вы хотели сказать – украсть, – уточнил штандартенфюрер и тут же добавил: – Я не сомневаюсь в том, что ваши люди к этому не причастны. Обыщите убитого.
Моложавый эсэсовец присел на корточки, стал обыскивать мертвого Кузьмина. В карманах ничего не нашлось. А вот на ладони остался след из запекшейся крови. Перстень с камнем четко отпечатался на мозолистой подушечке большого пальца.
Штандартенфюрер смотрел на отпечаток и кусал губы.
– Их было трое, – проговорил он…
Эсэсовец наконец заглянул в лицо мертвому Кузьмину.
– Один мертв, – задумчиво произнес штурмбаннфюрер. – А этих двоих нужно найти, и как можно быстрее. Драгоценности у них. Нельзя допустить их пропажи…
Глава 14
Дорога
– Не нравится мне это, – высказал опасение Прохоров. – Пожар там, что ли?
Фролов не успел ответить. Сад внезапно кончился, стоило выйти из-под низко нависавших ветвей. Сразу стало понятно, что здесь не все в порядке. Улица уходила с поворотом, огибая невысокий холм, на котором расположилось кладбище. Ворота перед хатами стояли нараспашку. По улице бродили собаки, валялись брошенные впопыхах вещи.
– И мне не нравится, – согласился Фролов.
– Никого не видно, – осматривался Михаил.
По улице прошла коза с привязанной к ошейнику веревкой, она посмотрела на пришельцев искоса и скрылась на подворье. В воздухе плотно пахло гарью.
– Пошли, – Прохоров двинулся по улице.
– Может, ну его?
Но Михаила уже манило вперед, словно магнит тянул его. Завернули во двор. На земле валялась растрепанная книжка, ветер переворачивал страницы с рисунками. Михаил поднял, заглянул на обложку.
– «БУКВАР», – прочитал он.
– Почему без мягкого знака? – Почему-то именно это обстоятельство удивило Фролова.
– Потому что букварь белорусский. У них так пишется.
– Ясно.
Распахнутая дверь на веранде небедной хаты печально поскрипывала. Прохоров постучал костяшками пальцев по наличнику.
– Эй! Есть кто?
Ему никто не ответил, но внутри обозначилось какое-то движение. Михаил переступил порог. Фролов шел за ним, автомат держал в руках и нервно посматривал по сторонам.
– Есть кто в хате? – еще раз позвал Прохоров и толкнул дверь.
Ему под ноги с шипением бросился взъерошенный кот и тут же выскочил на улицу, будто незнакомцы пришли по его душу.
– Вот черт, – прохрипел за спиной Фролов. – Из-за этого котяры чуть на спуск не нажал.
Прохоров вскинул голову на резкий ритмичный звук над самой головой, усмехнулся. Под притолокой часы-ходики с кукушкой отбивали бег времени.
В хате было полутемно, пока глаза не привыкли, можно было рассмотреть лишь громаду побеленной печи да мерцание высокого зеркала в платяном шкафу.
– А там что? – шагнул вперед Михаил и остановился.
Взгляд уже адаптировался к полумраку. Он ясно увидел лежавшие на полу у лавки тела. Немолодую женщину, кровь у нее на груди уже успела запечься. В фартуке чернели два отверстия от пуль. Рядом с ней неподвижно лежали в луже крови мальчик лет девяти и девочка помладше.
Прохорову сразу же представилось то, что здесь произошло, словно сам был в то время рядом. Убийца вошел, пожилая женщина и дети встали ему навстречу. Полыхнул огнем автомат. Быстрая очередь пошла наискосок. Первыми разлетелись в щепки иконы, висевшие в красном углу. Затем две пули попали в грудь женщине, скорее всего, бабушки мальчика и девочки. Ну а через долю секунды упали и они, возможно, даже не поняв, что происходит.