Концессия
Шрифт:
У Широкого мола дежурили шампунки. Увидев Трояна и Березу, лодочники заволновались.
Загорелые, в широкополых фетровых и соломенных шляпах, в длинных шароварах из синей дабы, они махали шляпами, руками, кивали головами.
—Э..э, моя ходи... Э..э, капитана, капитана!
Друзья прыгнули в ближайшую. Лодочник оттолкнулся послом, и сейчас же длинная упругая волна подхватила шампунку. Выбравшись на простор, китаец укрепил парус, спустил лопатообразный руль, суденышко вздрогнуло, рванулось и заторопилось, шлепая широким носом
Береза прислонился к мачте. Он любил эту бухту и этот город. Русские, японцы, китайцы, корейцы — все несли сюда свой быт, нрав и обычай. «Вот в таких местах рождается интернационал», — думал Береза.
За Комсомольской пристанью, на берегу, в золотой пене стружек лежали остовы шхун, катеров и шлюпок. Возле них и по ним ползали люди, звонко стучали молотки и топоры. Длинные доски, гибкие и блестящие, извивались в воздухе.
На этих берегах под открытым небом строили каботажные суда для АКО и Рыбтреста. До сих пор их поставляла Япония. Но японцы могли в любой момент отказаться от наших заказов. Теперь это не опасно: сами делаем все, вот на этом песке, у этих волн!
Скользнув мимо лесовоза «Красин», поглощавшего осиновые чурки для японских спичечных фабрик, шампунка причалила к набережной сада «Италия».
Филипповский дом — легкая деревянная коробочка — стоял через дорогу. Мимо забора бежал холодный ручей — остаток древней роскоши, когда на Чуркине были тайга, реки и серебром отливали водопады.
Невысокий жилистый человек окапывал в цветнике клумбы.
— И это называется главный оператор! — воскликнул Береза. — Мир может стать дыбом, а он сажает цветы!
Филиппов жал им руки. Ладони его были горячи от работы. Умные глаза блестели.
— Петр Петрович, ведомо ли тебе, что завтра в сопровождении господина депутата парламента приезжают японские рыбопромышленники?
— О приезде мы извещены, — отозвался Филиппов. — Японцев мы встретим с почетом и запечатлеем на пленке для удовлетворения любознательности граждан Союза и для удовлетворения честолюбия гостей... А вот скажи, когда приедут Гомонова и Панкратов?
— Гомонову и Панкратова ты тоже хочешь на пленку?
— Не беспокойся, товарищ Береза, я интересуюсь ими не как любитель сенсаций: Вера Гомонова моя давняя ученица.
Он поднял лопату, оглядел ее сверкающий клин и вдруг броском рассек лежавший у ног черный влажный ком: оператор еще не остыл от труда.
— Земледелие! — сказал он, вскидывая брови и собирая лицо в сложную систему складок и морщин. — У меня тема для культурфильма — показать земледелие от первого лепета где-нибудь у нанайцев или удэ до исключительного мастерства Китая, до наших гигантов — совхозов! Необозримые степи, колонны чудовищ-тракторов и не только днем, но и ночью... ночь, факелы...
Из-за дома вышел китаец.
— А здрастуй, — подал он руку Березе и стал набивать крохотную металлическую трубку.
— Как работай, Чун?
— Мало-мало работай...
Большой
Чун презрительно чмокнул губами и вздохнул.
— Цветы буду сажать, — пояснил Филиппов.
— Можно... цветы хорошо, — согласился старик.
Решив, что он достаточно постоял с русскими и теперь, не нарушая вежливости, может идти по своим делам, Чун неторопливо двинулся к калитке. Посмотрел на бухту, на город, тонувший в солнечном мареве, и присел за калиткой на корточки. Солнце прильнуло к его спине и плечам. Старик закрыл глаза и отдался истоме.
— Загляни в его фанзушку, — посоветовал Береза Трояну.
— А что?
— Заранее не могу обещать, а на всякий случай загляни.
Фанзушка прислонилась к забору в конце огорода, низенькая, глинобитная, с крышей из ржавых железных листов.
Внутри Троян сначала ничего не увидел. Было пестро от солнца и теней, пахло душистым дымом, соленой рыбой, черемшой, но через минуту он различил земляной пол, каны [1] вокруг стен, некрашеный стол посредине и большой котел, вмазанный в низкую печь.
В углу на цыновке он увидел китаянку в европейском платье, согнувшуюся над европейской книгой. Женщина посмотрела на него. Несколько секунд они точно изучали друг друга.
1
Каны — часть пола (или специальная лежанка) с дымоходами.
— Вы читаете русскую книгу? — удивился Троян. — Это здорово!
Он сел рядом и смотрел на женщину с радостным изумлением.
— Книжка хорошая, — заметила она.
Троян пожал плечами.
— По-русски вы говорите тоже здорово. Никогда не встречал во Владивостоке такой китаянки. Вы что же, Чуна жена?
— Дочь.
— И живете здесь?
— Живу здесь.
— Учитесь?
— Учусь.
— Кореянок приходилось встречать... они с охотой учатся. У китайцев другие обычаи.
Девушка сказала просто:
— Все меняется.
— Алексей! — донесся голос Березы.
— Как ваше имя?
— Наташа.
— Это ваше настоящее имя?
— Нет.
— Алексей! — донеслось снова. Троян поднялся:
— Товарищ зовет. А как ваше настоящее китайское имя?
— Хот Су-ин.
— Ну, вот видите. На Та-ша — хорошо, но и Хот Су-ин не хуже. — Он засмеялся. — Пока, досвиданья. Мы еще увидимся.
Он нашел Филиппова и Березу у калитки.
— Что случилось, Павел?