Кондотьер Богданов
Шрифт:
Довмонт не отозвался. Князя мучил стыд. Голова седая, а не распознал предателя… Будут теперь злословить! В лицо сказать не посмеют, побоятся, а за спиной шепнут… Из-за Казимира другим перебежчикам не станет веры. У ливонского ордена два смертельных врага — Литва и Русь. Потому от родовых распрей литвины бегут на Русь, рассчитывая на приют. Более могут не его не получить. Всякий уверится: литвин служил ордену! Казимир бросил тень на всех единоплеменников. По смерти Довмонта вече вспомнит и призовет в Плесков русского князя. Сыновьям не получить города…
Казимира увели. Довмонт сделал
— Хотел дать тебе доброго мужа, а вышло — погубил отца, — сказал сокрушенно. — Прощаешь ли ты меня?
— Прощаю! — сказала княжна тихо. — Ибо не ведал ты, что творил.
— Тогда слушай мою волю! Сумела отбить Сборск, сумей и сохранить! Будешь в нем посадницей! (В сенях зашумели…) До Рождества. За это время найди себе доброго мужа. Раз я не сумел, ищи сама. Выберешь доброго воина, сделаю посадником. Выберешь тихого, дам приданое и дом в Плескове! Захочешь уехать в другие земли — препятствовать не буду. Сгода?
— Спаси тебя Бог, князь! — сказала Евпраксия.
Довмонт встал и обнял ее.
— Бог не дал Андрею сына, но дочку послал боевую, — шепнул в ухо. — За Давыда моего пойдешь?
— Избрала уже! — ответила княжна.
— Тогда зови на свадьбу! — улыбнулся Довмонт. — Посаженным отцом, — он отпустил княжну и подозвал немца. — Видел вас в поле, — сказал, разглядывая наемника, — крепко стоите! Будешь сражаться за Русь?
— Кондотьер решать! — ответил Конрад.
— Какой с ним уговор?
— Служить до Рождества Богородицы.
— Что так мало? У Богдана нет серебра?
— Он не давать нам серебро, велеть отслужить свой выкуп.
Довмонт мгновение смотрел изумленно, а затем захохотал. Собрание поддержало. Громкий смех прокатился по сеням и замер в переходах.
— Сколько живу, но не слышал, чтоб наемники служили за выкуп! — сказал Довмонт. — Ай да, Богдан! Слушай меня, Конрад! Если кондотьер не захочет ряд продлить, приходи в Плесков! Сговоримся!
Конрад поклонился.
— Суд кончен! — объявил Довмонт и кивнул вечевому дьяку: — Запиши!
— Погоди, княже!
Довмонт удивленно посмотрел Иосафа. Игумен выступил вперед.
— Ты осудил клятвопреступника и убийцу по делам его, — сказал игумен, — однако оставил без разбора обвинение в колдовстве.
— Казимир восклепал на княжну!
— Клятвопреступнику веры нет, — согласился Иосаф, — но отец Пафнутий из Сборска донес мне о скверне. Чтоб вернуть город, княжна вошла в сговор с волхвом по имени Богдан. Это его ты только что хвалил. Волхв прилетел на громадной птице, плюющейся огнем и поражающей люд клекотом. Птица убила кметов Казимира на стенах города и плюнула в ворота. Те растворились, княжна с кметами ворвалась в Сборск и захватила его. Княжна вправе мстить за смерть отца и прогнать из города клятвопреступника, но звать на помощь чародея — преступление перед Богом!
Довмонт хмуро глянул на Евпраксию. Та смешалась.
— Дозволь мне, княже! — Богданов выступил вперед. — Если владыка обвиняет меня в чародействе, мне и отвечать. Так?
Довмонт посмотрел на Иосафа, тот кивнул.
— Вот! — Богдан вытащил из-за ворота медный крест на шнурке. — Разве чародеи носят кресты?
— Слуги дьявола хитры! — возразил игумен. — Некоторые,
— А с чего ты взял, что я волхв?
— Ты летаешь на птице?
— Летаю!
— Разве сие не от дьявола?
— Отец Пафнутий спрашивал меня о том же. Не доносил тебе мой ответ?
Иосаф покачал головой.
— Повторю, что ему сказал. Глянь в окно, владыка! У пристани стоят лодьи. Человеки не могут плавать, как рыба, но плавают! Разве они чародеи? Или волхвы?
— Лодьи делали люди. Они не живые.
— Моя птица такая же. Из дерева, железа и полотна. Можешь сам убедиться — мы привезли ее! Она за городом укрыта, чтоб не будоражить люд. Хочешь глянуть?
— Седлать коней! — поспешно велел Довмонт.
Когда кавалькада из нескольких десятков всадников прибыла на берег реки Великой, то увидела десяток наемников, охраняющих копну сена. По знаку Богдана солдаты раскидали копну, взору князя и свиты предстала птица с двойными крыльями. Вздох удивления прошелестел в окружении князя. Богдан спрыгнул с коня и подошел к самолету.
— Гляди, владыка, дерево! — он похлопал по фюзеляжу. — Полотно! — он коснулся крыльев. — Железо! — Богдан взялся за цилиндр мотора.
Довмонт слез с коня, подошел. Осторожно коснулся ладонью крыла, затем двинулся вдоль самолета, трогая и щупая. Следом, как по команде, устремилась свита. От напора любопытных рук По-2 закачался, но устоял. Лейтенант бдительно следил, чтоб от самолета ничего не оторвали. Обошлось.
— Как она плевалась огнем? — спросил Иосаф.
Лейтенант снял «ДТ» и дернул за рукоятку перезаряжания — на траву упал патрон. Отдав пулемет подбежавшей Ане, лейтенант поднатужился и вывернул пулю из гильзы. Аня поднесла глиняную плошку, лейтенант высыпал порох на дно. Повинуясь знаку, кмет Данилы поднес тлеющий трут. Богдан кинул его в плошку. Порох пыхнул ослепительным пламенем.
— Смертные зелья бывают разными! — сказал Богдан. — Одни надо выпить, другие засунуть в железную палку и поджечь. Вот и огненный плевок. Эту птицу делали люди.
— Немцы? — спросил Довмонт.
— Русские!
— Далеко?
— За горой-Уралом.
— Не ведаю такую! — сказал Довмонт. — Далеко Русь разбрелась.
— Как она летает? — встрял Иосаф.
— Покажу! Не хочешь со мной?
К удивлению лейтенанта игумен кивнул. Богданов помог ему забраться в кабину штурмана (под рясой Иосафа оказались обыкновенные порты, заправленные в стоптанные сапоги), пристегнул ремнями. Попросив ничего в кабине не трогать, лейтенант перебрался в кабину пилота. По его знаку Аня провернула винт. Готовый к запуску мотор выстрелил выхлопными газами и заревел. Отступившие назад гости подались еще далее. По-2 побежал по лугу и взлетел. Богданов плавно набрал высоту и на малой высоте направился в сторону от Плескова — не следовало будоражить город. Над рекой он сделал круг и пошел на снижение. Самолет приземлился и покатил к ожидавшим его людям. Те отпрянули. По-2 остановился, Богданов помог Иосафу отстегнуть ремни. Из кабины игумен выбрался сам. Подошли князь со свитой. Они во все глаза смотрели на игумена.