Конец Черной звезды
Шрифт:
Джеку Мейсону снилось, будто его руки прикручены к кресту толстенными веревками, а ноги повисли в воздухе.
И даже во сне Джек помолился, обрадовавшись тому, что его руки привязали веревками, а не прибили гвоздями, как Иисусу. Этой пытки он бы не вынес.
У подножия креста кто-то стоял. Джек открыл глаза. Обнаженная женщина. Сначала ему показалось, будто рядом – его первая жена, но это оказалась Анна. Улыбаясь, она смазывала его тело каким-то снадобьем. Но прикосновения ее пальцев не приносили облегчения. Наоборот, тело горело, как в
Он отпрянул, испуганно уставившись в пустоту и тьму, однако ничего не смог там разглядеть. Тогда Джек попытался было вспомнить слова псалмов, но и это не удалось ему. Закрыв глаза, он постарался уснуть, но сон не шел. Почувствовав запах воска, Джек начал думать о Спасителе, однако божественный образ ускользал. Тогда Джек забыл и Его имя.
И тут снова появилась Анна, запах воска обострился. В руке она сжимала прут для клеймления. Кончик его был раскален.
Она помедлила мгновенье и – теперь без тени улыбки – ткнула раскаленный металл в его лицо. Джек взвыл от боли и резкого запаха плоти. Так пахнет пережаренная свинина. У него потекли слюни, которые Джек не мог остановить. Они смешивались с кровью из прокушенной губы…
…Мейсон проснулся, с головы до ног покрытый липким холодным потом. Лоб горел, невыносимая боль пронизывала виски. Мейсон дрожал как осиновый лист. Кое-как поднявшись, он побрел в душ.
Когда струи воды коснулись его, Джек с остервенением начал драить кожу так, будто вся она была покрыта жирным слоем, который никак не смывался. Мейсон опасался взглянуть в зеркало. Он боялся, что увидит на своем лбу клеймо.
Запястья ныли и саднили. Собрав всю свою волю, Мейсон попробовал сосредоточиться, припоминая предупреждение Джорджа насчет галлюцинаций. Еще посмотрим, чья возьмет.
Джек несколько минут стоял перед запотевшим зеркалом, не решаясь открыть глаза. Наконец, Мейсон протер ладонью стекло, и на короткое мгновение ему показалось, будто на лбу алеет клеймо. Тогда Джек насухо вытер зеркало и взглянул снова. На него уставилось его собственное, встревоженное отражение – и без клейма на лбу! Воспрянув духом, Мейсон улыбнулся и поблагодарил Всевышнего.
До утра Мейсон проспал без сновидений и кошмаров, а на рассвете его разбудил телефонный звонок. Это оказался его литературный агент. Гарри звонил из Нью-Йорка, где в это время стояла глубокая ночь. «Что там стряслось, почему он звонит на заре», – спросонья подумал Мейсон.
Гарри беспокоил Мейсона вовсе не из-за романа. Никакие книги не имели теперь значения. Китайцы напали на Россию, и Гарри хотел от Мейсона только одного: чтобы тот первым же рейсом выметался вон из Европы.
– Само собой. Спасибо, Гарри, – коротко оборвал агента Мейсон.
Он включил телевизор. Русское информационное агентство сообщало, что китайцы, «как саранча», заполонили с востока их страну, а с саранчой у них разговор короткий – они просто сметут ее с лица земли.
Это уже была Третья мировая война, и даже дикторам плохо удавалось скрывать свой ужас.
Мейсон
Ладно, не важно. Мейсон догадывался, куда она запропастилась. Туда же поспешит и он. Снова взяв трубку, Мейсон вызвал администратора.
– Скажите, я могу нанять вертолет? – осведомился Джек.
– Конечно, сэр. Когда он вам потребуется?
– Он был мне нужен уже пять минут назад, – бросил в трубку Мейсон, натягивая на ходу рубашку.
– Понял…
Но Мейсон уже не слышал ответа. Хлопнув дверью, он выскочил из номера и стремглав бросился к выходу.
Глава 17
Час настал.
Один за другим, молчаливой цепью, ученики двигались по коридору к часовне. У входа они на мгновение задерживались. И только потом им дозволялось переступить порог. Дэмьен был облачен в сутану, собака лежала подле его ног. Стигматы на шее юноши кровоточили, а ритуал продолжался. Каждый ученик вкушал кровь Дэмьена, затем обходил вокруг алтаря, оплакивая земные останки его отца. По щекам текли слезы. Встречались и другие лица. Те, что сохраняли непроницаемость. Внезапно одна девушка упала в обморок, ее тут же подхватили и вынесли в коридор. Джеффрис внимательно проследил за этим.
Когда последний ученик отошел от него, Дэмьен взял в руки череп отца и велел Джеффрису собрать останки в черный мешок. Ни разу не обернувшись, юноша навсегда покинул часовню. Вместе с Джеффрисом и собакой он миновал коридор и, спустившись по лестнице, направился через холл к выходу. Снаружи, на лужайке, его поджидали ученики.
Окинув взглядом толпу последователей, Дэмьен усмехнулся.
– Сказано, – начал он, – те, кто имеет клеймо зверя, восторжествуют в этот час, а остальных Бог призовет к Себе.
Ученики, съежившись под пристальным взглядом Дэмьена, принялись истово креститься обратным знамением.
– Пора, – скомандовал юноша. – Возрадуйтесь же со мной.
Над толпой пронесся шепот:
– Возрадуемся…
– Ваша преданность да вознаградится.
– Возрадуемся…
– Конец света близок.
– Возрадуемся…
Дэмьен подождал, пока снова воцарилась тишина, и переступил порог особняка.
– Следуйте за мной и будьте свидетелями. Толпа расступилась, пропуская юношу. Мгновенно построившись, ученики гуськом двинулись вверх на холм, направляясь к церкви. Холодный день был в полном разгаре. Плотные свинцовые облака нависали над головой, выцветшая трава на лужайке покрылась изморозью.
Дэмьен дошел до церковных ворот и остановился. Остальные окружили юношу; в морозном воздухе дыхание ледяными струйками поднималось над разрушенной крышей церквушки, и казалось, что внутри разгорается пожар.
– Владейте Божьей обителью, да не окажут вам сопротивления христиане, – с жаром воскликнул Дэмьен. – Ну что, Назаретянин? Где же они, твои христиане, ведь ты в них так нуждаешься? Мы пришли сюда, чтобы поглумиться и над тобой, и над отцом твоим, и над твоим дурацким учением. Мы торжествуем, потому что победа за нами.