Конец фильма
Шрифт:
Они тут же склонились над столом, вымеряя длину кабеля.
— Какая толщина?
— Вот такая приблизительно, — показал пальцами Белоусов. — Диаметр двенадцать сантиметров.
— Антон, справочники у тебя есть? — спросил Сабанов.
Антон полез на полки, достал нужный том.
— Сколько сейчас тонна меди стоит?
— А как мы его достанем? — спросила Галя.
— Кабель лежит на глубине семьдесят сантиметров. Если подцепить его чем-то мощным, — не отрываясь от подсчетов,
— Трактором…
Некрасов закончил подсчет:
— Нет, где-то я…
Сабанов заглянул в его бумагу:
— У тебя тоже?
— Ошибка, наверное…
— Посчитали? — снова с иронией спросил Белоусов. — А теперь слушайте меня. Вот точные расчеты. Я специально заказал. — Он достал из папки бумагу. — Называю окончательную цифру с учетом всех затрат. То есть сколько мы получим чистыми деньгами. Сядь, Галка, упадешь.
Галя села. Антон тоже.
— Двадцать три миллиарда.
— Рублей? — спросил Антон.
— Я же сказал — деньгами. Двадцать три миллиарда долларов.
Сегодня детей дома не было. Жены Лидского тоже.
Сам Эдуард Николаевич уже не лежал, а довольно резво перемещался по комнате.
— Вот суки! У меня шары на лоб полезли. Видно?
— Что? — не понял Грязнов.
— Шары — видно? — Лидский выкатил глаза.
Перед Грязновым лежала толстая папка, он листал ее бегло.
— Да ты сам почитаешь — поймешь. Один в один, понимаешь, тютелька в тютельку. Нет, вру! Брешу как сивый мерин. Ну вот ты читал протоколы допросов…
— Мгм, — кивнул Грязнов, не очень слушая Лидского.
— Всякие там «улыбнулся», «чихнул», «запнулся» там же не пишут. Вопрос: «Вы украли тулуп?» Ответ: «Я взял тулуп, чтобы согреться». Вопрос: «Почему вы убили Сидорова?» Ответ: «Потому, что он был в этом тулупе». Все! А тут! Я ж все помню. Все так и было!
— А вы записей не вели?
— То-то и оно! Никаких записей! Это дословно, понимаешь, дословно. Это как в жизни было.
— А это кто? — спросил Грязнов, доставая из папки фотографию.
— Это? — Лидский нацепил очки. — А, это Сабанов. Застрелился.
Грязнов вскинул глаза.
Лидский отрицательно покачал головой, потом забрал у Грязнова папку, полистал ее, нашел нужную страницу. Там были фотографии окровавленного Сабанова.
— А это предсмертная записка.
— Так в самом деле?
— В этом сценарии все один в один!
Кабинет следователя. Интерьер.
— Игорь Андреевич Сабанов, — сказал человек. — 1970 года рождения. Инженер. Холост. Не судился, не привлекался, вообще первый раз в прокуратуре. Что вас еще интересует?
— Расскажите о ваших партнерах, — попросил Лидский.
— Они мне не партнеры — мои
— Юридический, юридический.
— Поэтому о своих друзьях я могу сказать только…
— …Самое лучшее, — широко улыбался Белоусов. — Знаете, у Данте в «Божественной комедии» в самом последнем, девятом круге ада сидят предатели. Их три вида — предатели родины, родителей и друзей. По Данте, предательство дружбы грех страшнее, чем родителей и родины.
— Почему?
— Потому что друзей мы сами выбираем. А у нас с четырнадцати лет такая дружба…
— …Не разлей вода. Правда, мы с Галей ее чуть не порушили, но выстояла, — сказал Некрасов.
— Вы поссорились?
— Нет, мы с Галкой поженились. Представляете, среди нас одна девушка, все в нее были до чертиков влюблены, а женился на ней я. Согласитесь, для дружбы сильное испытание.
— Значит, у вас семейный бизнес?
— Да, мы настоящая большая семья, — сказала Галя. — Но вы не улыбайтесь. Я не в пошлом смысле… Вы, наверное, подумали про шведскую семью…
— Я ничего не подумал, — сказал Лидский.
— Подумали-подумали, — погрозила пальчиком Галя. — Но у Сабанова уже двое детей, у Антона есть жена, Аркадий Белоусов, кажется, тоже скоро на свадьбу пригласит…
— Галина Юрьевна, давайте вернемся к делам. Я все по поводу вашей фирмы…
— Это ужас. Но, — она легко улыбнулась, — бывает. Рыночная экономика это ведь не только бешеные деньги. Это и борьба, и, увы, банкротство…
— У нас есть, наверное, враги, вот вам бы их поискать, — сказал Сабанов.
— Так вы считаете, что вашу фирму обанкротили враги?
— Скажем мягче — конкуренты.
Самохин стоял на пороге, мялся, не решаясь оторвать Грязнова, погруженного в сличение протоколов и сценария.
— Ну чего? — наконец поднял голову Грязнов.
— Фоторобот готов, шеф, — сказал Николай.
— Какой? — не сразу сообразил Денис.
— Ну того, что на студии в проявочном цеху был.
— Давай его сюда, — протянул руку Грязнов.
Самохин почему-то не торопился отдавать конверт.
— Понимаете, дело это такое… Я еще никому не показывал.
Грязнов удивленно посмотрел на помощника.
— Если скажете, могу и того…
— Чего — того? — не понял Денис.
— Да выкинуть эту бумажку, на хрен.
— Зачем же ее выкидывать? Давай сюда.
Самохин вздохнул:
— Ну как хотите, — и протянул конверт.
Денис вынул фоторобот, взглянул и сунул обратно.
— Иди, свобо… — сказал он и осекся. Снова раскрыл конверт и снова посмотрел на фоторобот. — Это ты пошутил? — спросил строго.