Конец фильма

Незнанский Фридрих Евсеевич

Денис тряхнул головой.

— Да, вспомнил. Е эф четыреста сорок пять У, московская. Слушайте, Сергей Петрович, а вы вспомнили?

— Что?

— Чего такое вы видели на съемках, за что вас вон убить хотели… А?

Морозов наморщил лоб.

— Денис Андреич! Вы целы? — Сквозь толпу, расталкивая любопытных локтями, пробирался Самоха. — Денис Андреич!

Денис вдруг покачнулся и упал на руки подхватившего его помощника. Он действительно вырубился.

Хотели везти в больницу, но Денис слабым голосом наотрез отказался, и Самохин увез

его в агентство.

Брюки и майка висели на двери, кроссовки стояли на подоконнике, с форточки свисали носки. Грязнов, обмотанный махровым полотенцем, в чьей-то рубашке и с босыми ногами сидел за своим столом и аккуратно перелистывал мокрые страницы записной книжки, перекладывая их сухими листиками бумаги. Напротив сидел Самохин и с ухмылкой поглядывал на него.

— Ну что? Что? — взорвался Денис. — Да, я в такую жару не надеваю нижнего белья. Тебя шокирует?!

— А я ничего и не говорю. Чувство юмора, это хорошо. Слава богу, шеф пришел в себя.

— Ну заходи, заходи… Сегодня что, где-то карнавал? — Лидский пропустил Дениса в прихожую. — Это чей костюмчик?

Поскольку одежда Дениса так и не просохла, пришлось довольствоваться камуфляжкой, которая оказалась еще и тесноватой.

— День Нептуна. — Грязнов махнул рукой и с трудом стянул с ног черные ботинки.

Потом он сидел в комнате и разминал пальцы ног.

— Под ботинки обычно надевают носки. — Лидский поставил на стол поднос с чашками и чайником. — Будешь? Или не употребляешь?

— Эдуард Николаевич, а почему вы дело закрыли? — спросил Денис, наливая себе заварки. — Я так и не понял. В деле написано, что в связи с убийством главного подозреваемого.

Лидский сел напротив, налил себе чаю, положил сахар и только потом ответил:

— В связи с убийством главного подозреваемого. Чего ж тут непонятного. Обычное бытовое убийство.

— Разве бывает бытовым убийство человека, который кинул государство на десятки миллионов. Который…

— А разве может один человек кинуть государство на десятки миллионов долларов? — Лидский покачал головой. — Но по делу проходил он один.

— А почему?

— А потому, что из этой пятерки больше ни к кому подкопаться было нельзя. Засветился только Некрасов. Ну и Сабанова можно было бы привлечь. И оба — один мозги себе вышиб… — Лидский осекся. — Извини.

— Ничего.

— А второму кишки выпустили кухонным ножом производства фабрики «Золинген». И что самое неприятное, я даже не могу тебе ничего рассказать.

— Почему? — удивился Грязнов.

— По кочану. Я тогда в Тюмень уехал с бригадой, документацию проверяли по этому месторождению. И тут мне через неделю сообщают: Некрасов убит во время драки в квартире Антона Петрова. Я в самолет, а тут циклон какой-то, погода нелетная и три дня на чемоданах. Так что только по протоколам это дело и знаю. Ну и по рассказам Кости Башкирова. Это следователь из Измайловского отдела. Он взял и вел дело, пока меня не было.

— И что, действительно бытовое? — Грязнов достал блокнот и ручку.

— Баш-ки-ров.

Константин Павлович, — продиктовал Лидский. Измайловский отдел внутренних дел. Я потом все сам перепроверил. Каждую букву, каждый вещдок, каждого свидетеля сам передопросил. Как ни верти банальное бытовое убийство…

«Значит, Башкиров, — сказал себе Денис. — Придется все-таки Лидскому на слово не поверить».

— И что, действительно бытовое? — Грязнов хотел присесть на табуретку, но замер на середине движения от резкого окрика:

— Тут не садись! Еще не обработали. — Башкиров, небольшого роста, коренастый мужчина в резиновых перчатках, вынул из-под Грязнова табуретку и переставил ее на другое место. — Конечно, бытовое. Так нехорошо получилось. Интеллигентные люди, образованные. И чего он к ней полез? Вот и получил.

Они стояли в тесной кухоньке малогабаритной хрущевской квартирки. Половину покрытого линолеумом пола занимала огромная лужа крови. В углу, из-за холодильника, торчали чьи-то волосатые немытые ноги, тоже все в крови.

— Кто, к кому? — Грязнов хотел присесть на подоконник.

— Туда не садись! Там пальчики! — Башкиров строго посмотрел на него и протянул ему еще одни резиновые перчатки: — И вообще, надень вот. А то потом возись с твоими лапами. Некрасов к жене Петрова полез. Закрутили шашни, среди бела дня предались развратным действиям на квартире Петровых, а тут муж ее с друзьями. Некрасов даже штаны толком не успел натянуть. Так его с одной штаниной и нашли убитым. Петров в драку полез, за нож схватился и… Мясо шпиговал когда-нибудь?

— А что? — Денис хотел присесть на край стола, но уже сам передумал.

— Так же густо. Семнадцать раз, по самую рукоятку. Тщательно нашпиговал.

— Константин Палыч, в комнате уже все. — На кухню заглянула женщина в белом халате. — Давайте меняться.

— Пойдем в комнату, там хоть посидеть можно. — Башкиров, стараясь не вляпаться в лужу крови, стал пробираться к двери. Денис направился за ним.

В комнате, накрытые простынями, лежали еще трое.

— А тут что случилось? — Грязнова даже передернуло от увиденного.

— Обычное дело. — Башкиров пожал плечами. — При распитии спиртных напитков возникла ссора, обиделся, ушел в ванную, вынул из ящика шило. Эти все уснули, он их по очереди заколол и спать увалился. А как проспался сразу к нам. Да ты садись, не стой. — Он кивнул на грязный, заваленный засаленными байковыми одеялами диван, на котором, видно, и спал убийца.

— Спасибо, я постою… Теперь он до конца дней сидеть будет?

— Да сколько ему осталось до конца дней — семьдесят девять дедушке. Башкиров кивнул на стену, на которой висел портрет молодого парня в военной форме времен Великой Отечественной, блестевшей от наград. — Инвалид войны, кавалер ордена Славы, десять ходок в тыл за «языком». Пенсия, родных никого, жену пять лет назад схоронил и пить начал. А там, на зоне, его хоть кормить каждый день будут. Хуже, если амнистируют.