Конец главы. Том 1. Девушка ждет. Пустыня в цвету
Шрифт:
Слова дяди, в которых не было даже намёка на беспокойство о самом себе, растрогали Майкла.
– Думаю, что так или иначе всё это скоро кончится, – отозвался он. А лучшего как им, так и всем нам желать не приходится.
Генерал обернулся:
– Будем надеяться. Прошу тебя, держи нас в курсе и не позволяй Динни ничего предпринимать, прежде чем она не поставит нас в известность. Сидеть в Кондафорде и ждать – тяжело. Не стану больше тебя задерживать. Благодарю, ты мне помог. До свиданья, Майкл.
Он схватил руку племянника, крепко пожал её и вышел.
Майкл подумал: "Вечная неизвестность!
XXXIII
Компсон Грайс был человек не злой и питал некоторое расположение к Майклу. Поэтому, отправляясь завтракать, он помнил о своём обещании. Веруя в еду, как разрешительницу всяких трудностей, он, будь это обычный случай, просто послал бы приглашение к завтраку и получил нужные сведения за второй и третьей рюмкой хорошего старого бренди. Но Уилфрида он побаивался. Поэтому, заказав простую sole meuniere [24] и полбутылки шабли, он решил ему написать. Он сочинил письмо в маленькой отделанной зелёными панелями библиотеке клуба, сидя за чашкой кофе и покуривая сигару.
24
Камбала (франц.).
"Клуб "Всякая всячина".
Пятница.
Дорогой Дезерт,
Ввиду необычайного успеха "Барса", на которого и в дальнейшем, видимо, будет большой спрос, я должен точно знать, как мне выписывать Вам чеки на авторский гонорар. Окажите мне любезность и сообщите, едете ли Вы обратно на Восток, и если едете, то когда? Одновременно укажите и адрес, куда я могу, не опасаясь что-нибудь перепутать, направлять переводы. Возможно, Вы пожелаете, чтобы я просто вносил гонорары под расписку в Ваш банк – какой, для меня безразлично. До сих пор наши денежные расчёты выражались в скромных цифрах, но «Барс» несомненно окажет – фактически уже оказал – влияние на продажу двух Ваших предшествующих сборников. Поэтому желательно, чтобы я был осведомлён о Вашем местопребывании. Долго ли Вы ещё пробудете в Лондоне? Если у Вас появится желание заглянуть ко мне, я всегда счастлив видеть Вас.
С сердечными поздравлениями и наилучшими пожеланиями искренне Ваш
Он адресовал это написанное изящным прямым почерком письмо на Корк-стрит и тут же отправил его с клубным рассыльным. Остальную часть перерыва в работе он посвятил восхвалению своего франко-канадского издания, затем нанял такси и поехал обратно в Ковент-гарден. В приёмной его встретил клерк:
– Мистер Дезерт ожидает вас в кабинете, сэр.
– Прекрасно! – ответил Компсон Грайс, подавив лёгкую дрожь и подумав: "Быстро сработано!"
Уилфрид стоял у окна, откуда в ракурсе был виден Ковент-гарден. Когда он обернулся, его потемневшее, измученное лицо и горький взгляд потрясли Компсона Грайса. Здороваться с ним тоже было не очень приятно, – сухая рука прямо-таки пылала.
– Вы получили моё письмо? – осведомился издатель.
– Да, благодарю. Вот адрес моего банка. Лучше всего вносите туда чеки под расписку.
– Вы не слишком хорошо выглядите. Опять уезжаете?
– Вероятно. Ну, до свидания, Грайс. Благодарю за всё, что
– Ужасно сожалею, что эта история так отразилась на вас, – с неподдельным чувством ответил Компсон Грайс.
Уилфрид пожал плечами и направился к выходу.
Когда он ушёл, издатель постоял, комкая в руках записку с адресом банка. Потом неожиданно громко выпалил: "Не нравится мне его вид. Решительно не нравится!" – и снял телефонную трубку…
Уилфрид повернул на север, – ему предстоял ещё один визит. Он пришёл в музей как раз в тот момент, когда Эдриен взялся за свой дуврский чай и булочку с изюмом.
– Чудесно! – сказал тот, вставая. – Рад видеть вас. Вот чашка. Присаживайтесь.
Вид Уилфрида и пожатие его руки потрясли Эдриена не меньше, чем Грайса.
Уилфрид глотнул чай.
– Разрешите закурить?
Он закурил сигарету и сгорбился на стуле. Эдриен ждал, когда он заговорит. Наконец Уилфрид сказал:
– Простите, что так бесцеремонно ворвался, но я ухожу обратно в неизвестность. Я хотел посоветоваться, как будет Динни легче, – если я просто
Исчезну или предварительно напишу.
На душе у Эдриена стало беспросветно темно.
– Вы имеете в виду, что не сможете ручаться за себя, если увидитесь с ней?
Плечи Уилфрида судорожно передёрнулись.
– Не совсем то. Жестоко так говорить, но я до такой степени сыт всей этой историей, что больше ничего не чувствую. При встрече я могу сделать Динни больно. Она – ангел. Вряд ли вы поймёте, что со мной произошло. Я и сам не понимаю. Знаю только, что хочу бежать от всех и вся.
Эдриен кивнул:
– Я слышал, вы были больны. Не кажется ли вам, что это отразилось на вашем настроении? Бога ради, не ошибитесь в себе теперь.
Уилфрид улыбнулся:
– Я свыкся с малярией. Дело не в ней. Вы будете смеяться, но у меня такое ощущение, как будто душа истекает кровью. Я должен уехать туда, где ничто и никто не напомнит мне о прошлом. А Динни напоминает мне о нём больше, чем что-либо другое.
– Понятно, – выдавил Эдриен и замолчал, поглаживая рукой бородку. Затем встал и начал ходить по кабинету: – Вы уверены, что отказываться от последней встречи с Динни честно и по отношению к ней и по отношению к вам самому?
Уилфрид ответил, еле сдерживая раздражение:
– Я же сказал, что могу сделать ей больно.
– Вы сделаете ей больно в любом случае, – она все поставила на одну карту. И вот что, Дезерт! Вы опубликовали свою поэму сознательно. Я всегда понимал, что для вас это был способ искупить свою ошибку, хотя вы одновременно и просили Динни стать вашей женой. Я не дурак и не желаю, чтобы ваши отношения с Динни продолжались, если чувства у вас изменились. Но действительно ли они изменились?
– Мои чувства не изменились. У меня просто их не осталось. Их убило то, что я превратился в парию.
– Вы понимаете, что говорите?
– Отлично. Я знал, что превратился в парию ещё тогда, когда отрёкся, а знали об этом другие или нет – не играло роли. Впрочем, нет, играло.
– Понимаю, – снова согласился Эдриен и понял, что зашёл в тупик. Это естественно.
– Не знаю, так ли это для других, но для меня это так. Я отбился от стаи и не вернусь в неё. Я не жалуюсь и не оправдываю себя! – с энергией отчаяния воскликнул Уилфрид.