Конец Хитрова рынка
Шрифт:
— Что же касается расследования нераскрытых убийств, то нами создана специальная группа, — сказал он в заключение. — О ее работе расскажут ее руководители — товарищ Белецкий и Фрейман.
— Пожалуй, достаточно одного, — сказал Медведев. — Давай, Белецкий, докладывай.
Я толкнул локтем в бок Фрейма на. Он встал.
— Если разрешите, я доложу.
— Не возражаю, — кивнул Медведев.
Илюша говорил спокойно, толково. Со стороны могло показаться, что он уже давно готовился к выступлению. Его не перебивали. Чувствовалось, что участники совещания успели уже достаточно
— Будут вопросы к товарищу Фрейману? — спросил Медведев.
— Сколько дел было передано группе при ее комплектации?
— Девять.
— А сколько из них уже раскрыто?
— Семь.
— Только с помощью сотрудников группы?
— Нет, по трем делам нам помогала секретная часть. Остальные раскрыли сами.
— Совсем неплохо, — сказал высоколобый в косоворотке. — А оставшиеся безнадежны?
— Надеюсь, что нет.
— Надеетесь или уверены?
— Точнее будет: считаю.
— Ишь ты, какую формулировочку подобрал — «считаю», — добродушно рассмеялся высоколобый. — А ты, товарищ Медведев, все на людей скупишься, всего восемь человек дал в волмилицию. С твоими кадрами горы своротить можно…
— Вот я и не хочу, чтобы вы их у меня все растаскали. Вам ведь только волю дай, — усмехнулся Медведев.
Как я и ожидал, больше всего донимал Фреймана вопросами представитель ГПУ Никольский, сухощавый человек в пенсне и с короткой, клинышком, бородкой. По делу Богоявленского он интересовался даже деталями.
— В какой стадии расследование этого дела?
Фрейман ответил.
— Обыск на квартире приказчика что-либо дал?
— Обнаружен золотой брелок убитого, но свидетели утверждают, что он подарен.
— А насколько достоверны свидетельские показания?
— Пока судить трудно, проверяем.
— Другие улики против приказчика есть?
— Нет.
— Местожительство Лохтиной и Стрельницкого установили?
— Пока нет.
— Почему розыск Стрельницкого вы поручили петроградцам? Вы понимаете, какая на вас ляжет ответственность, если Стрельницкий скроется?
— Понимаю. Но мы вполне доверяем петроградцам и не боимся ответственности.
— Храбрость, как говорится, берет города, но отдает губернии, — пошутил Никольский. — Что вы доверяете своим коллегам — это, конечно, хорошо, но я бы на вашем месте все-таки послал в Петроград своего сотрудника. Подумайте над этим. И последний вопрос: ваше мнение о мотивах убийства?
— Фрейман немного замялся.
— Скорей всего грабеж. Похищены золотые вещи и деньги.
Виктор искоса посмотрел на меня. Его взгляд был достаточно красноречив. И, повинуясь этому взгляду, я встал.
— Разрешите дополнить?
— У вас другое мнение о мотивах? — повернулся ко мне Никольский.
— Мне кажется, что судить о мотивах пока преждевременно. Грабеж, разумеется, не исключен, но вполне возможны и другие мотивы. — И я подробно рассказал о тех сомнениях, которые вызывает эта версия.
— Таким образом, убийство могло быть совершено и по политическим соображениям?
— Да.
— Как же решим с этим делом? — спросил Медведев. — Передать вам?
Никольский посмотрел на Фрейма на, потом на меня.
— Думаю, что это было бы преждевременно, — сказал он, выдержав паузу. — Окончательной ясности еще нет, товарищи работают добросовестно… Зачем их лишать дела, которым они так увлеклись? Увлеченность надо поощрять. Я попрошу только об одном: чтобы Сухоруков, с которым мы поддерживаем постоянный контакт, взял это дело под свой контроль, а то товарищи Белецкий и Фрейман из-за своей занятости иногда забывают нас информировать о ходе расследования…
— Этим, гладиолус, мы тебе обязаны, — горестно вздохнул Илюша, когда мы выходили из кабинета.
— Не ему, а мне, — поправил его Сухоруков. — Надо же воспитывать молодые кадры! — И уже деловым голосом добавил: — Завтра в 15.00 жду вас со всеми материалами по делу Богоявленского у себя. Договорились?
Нельзя сказать, чтобы Илью обрадовал контроль Сухорукова за расследованием. Но Фрейман относился к числу тех людей, которые всегда довольны, потому что утешают себя тем, что могло быть и хуже.
— Во всяком случае, дело осталось за нами, а это — главное, — сказал он. — Но кто тебя за язык дергал?
— Боюсь сквозняков…
— Загадками говоришь, гладиолус.
К нам подошел Вал. Индустриальный.
— Совещание кончилось?
— Заканчивается.
— Это хорошо, — сказал он. — Тогда я подожду. Слушай, Белецкий, я поговорю с Медведевым. Это у меня займет не больше часа, а потом зайду к тебе.
— Буду счастлив, — коротко ответил я и ровно через полчаса, получив у Фреймана материалы из ГПУ и положив их к себе в сейф, отправился домой, благополучно избежав встречи с Валентином.
Совесть моя была чиста: я считал, что имею полное право немного отдохнуть от него. В конце концов, меня не так уж сильно беспокоило, почему мошенники рождаются преимущественно у пожилых родителей. К тому же я был в том возрасте, когда помимо работы существует еще и личная жизнь, которую Вал. Индустриальный яростно и безуспешно отрицал, доказывая, что у комсомольца, а тем более у коммуниста все должно быть общественным. Впрочем, я с ним не спорил, мне не хотелось тратить на споры те немногие свободные вечера, которые я мог провести со своей девушкой.
Но вечер, посвященный личной жизни, пришлось отменить. Когда я пришел домой, Вера сообщила, что мне звонила такая-то и просила передать, что у нее сегодня заседание ревизионной комиссии.
— Чего ты расстраиваешься? — с ядовитой доброжелательностью сказала Вера. — Может, у нее действительно заседание.
Сама Вера собиралась к подруге.
— Хочешь пойти со мной? — предложила она. — Очень культурная женщина. Умная, начитанная… Не хочешь? Ну конечно, для тебя главное — смазливая мордочка. Ум в женщине тебя не интересует… — Вера посмотрела на меня, ожидая возражений, но я не возражал. Это ее обескуражило, и она уныло сказала: — Котлеты стоят в кухне на столе, в сковородке с деревянной ручкой. Запомни: с деревянной, а то Тушнов жаловался, что третьего дня ты съел их котлеты. Мадам их на сливочном масле жарила… Не перепутаешь?