Конец истории
Шрифт:
– Только зачем?
– Думаю, это нам и предстоит узнать.
– И всё-таки, считаешь, что это были хориты?
– Скорее всего, но точно никак не скажешь. И я совсем не понимаю, как их искать, чтобы отобрать то, что они унесли…
– Вы не знаете, где эти хориты кучкуются?
– Нет. Если бы я знала, мне бы скорее всего уже приказали бы напасть на их штаб. Фараон жесток к врагам его режима и потому эти враги очень хорошо прячутся. Едва ли даже у владыки вашей бывшей столицы есть силы прочёсывать всю россыпь местных маленьких городков.
– И откуда эти силы
– Не знаю… Будем пока думать. И, разумеется, надеяться на то, что всё с этим чёрным ящиком будет нормально.
– И, тогда уж, попробуем порыться в этом металлоломе, может и не надо будет организовывать никакой спасательной операции…
Каждое утро, просыпаясь, обязательно… – Истории с остатков Родины
Игорь проснулся рано – сегодня был важный день. Не только для него. Для всех хранителей старых традиций. Они наконец-то поймали московского мутанта-головореза и теперь с ним можно будет поквитаться за все те удары, которые он наносил местной сопротивленческой братии.
Мужчина был очень рад, что должность допрашивающего и, вероятно, палача в этом случае была именно его. Даже гордился этим немного. Потому что в своей жизни он ненавидел всего три вещи: москвичей, мутантов и содомитов. Но для него они все всегда смешивались в единую кашу, от чего ярости в нём было только больше.
Хотя, москвичей, как и любой не знакомый со столицей лично, он ненавидел больше всего. При чём, даже до «Того дня», веря, что ничего хорошего в Белом городе точно искать не стоит. А после СТИРАНИЯ, он лишь больше обозлился, ибо жители столицы стали насаждать в его регионе свои порядки. Такие, которые Игорь считал чуждыми своему народу: коммунизм, игра в Додинастический Египет, половые вольности, многобожие и многие другие.
Они казались потомственному тверскому казаку противоестественными самой сути Родины и, потому, он без раздумий присоединился к тем, кто боролся против московской власти: хоритами. Конечно, это было искажённое слово, придуманное пропагандистами фараона. Истинное название их организации было созвучно, но с падением своих противников, «западников» и стиранием самого Запада, вовсе потеряло всякий смысл. Теперь они скорее были не охранителями, а антимосковитами. Ибо источник глобализма переместился в более близкую славянскую Москву. Опять же, самый ненавидимый Игорем город.
Мужчина очень сожалел, что всех этих москвичей и, особенно, фараона, не стёрло. Глядишь, и не было бы никакой разлагающейся цивилизации у ворот его дома. И, может, последний правитель Родины был бы жив… Да, Игорь, как и тот, кого ему предполагалось пытать, тоже верил в то, что бывший федерал получил свою власть с помощью проливания крови. Но, конечно, жалости к мутанту из Москвы ему это не добавило бы, если бы они обменялись мнениями.
А без того, старый казак и того более рвался свершить вендетту. И потому несколько торопился с традиционными утренними ритуалами.
Он украдкой помолился. Не Сету, конечно, а старому, единому богу. Затем поднял из кровати жену и перенёс её за стол, где уже сидели шесть его детей.
Игорь, пережёвывая несколько пересолёное пюре, общался с семьёй:
– Я сегодня рано уйду и пропаду до вечера, так что не скучайте, семья! Сейчас быстро поем, да в путь. Что говоришь, родная? Да, снова по работе. Нет, мы уже об этом говорили! Я делаю важное дело, а кроме того, ещё и обеспечиваю нашу семью! Ну да, рискую… За то, вы тут не рискуете стать фараоновыми феллахами. Феллахами! Надо же какое дурацкое название он придумал для русского люда! Может, он конечно и был федералом… Они-то понятно, что на запад ужас наводили. Но сам он тоже думаю шпионом западным был. Да как «думаю»! Наверняка и был. Он же с Москвы, там все такие… Ой, да заткнись, женщина! В этом доме я имею право критиковать москвичей, сколь бы необоснованным ты бы это не считала. Ну и что, что у тебя тётка там? Мне эта твоя тётка никогда не нравилась… Ой, да хватит тебе, не бухти, я же, любя!
Он легонько обнял свою супругу, поцеловал её в лоб и встал из-за стола:
– Ну всё, милые мои, я поел, теперь пойду, ни то опоздаю на самое интересное.
Быстро одевшись в, уже не очень хорошо сидевшую, но всё ещё выглядевшую очень прилично голубоватую казачью форму (такую ему выдали ещё давно, в «Центральном казачьем войске»). Взяв табельное и шашку, он уже на пороге попрощался с семьёй и вышел прочь из своего небольшого дома. Внутри, за длинным столом с изукрашенной скатертью, остались сидеть семь иссохших человеческих скелетов: шесть детских и один женский…
Секретное оружие красных товарищей – Фенрир
Хориты поместили меня в колбу. Такую же, в которой раньше моих предков держали в подземных лабораториях. И откуда, только, у повстанцев такая роскошь? Кроме колбы, у них также был работающий на генераторной энергии газовый насос, загонявший в камеру значительную дозу «Сирени», чтобы постоянно держать мои клетки в состоянии цист. Наверное, тоже выудили в каком-нибудь брошенном комплексе и теперь довольно эффективно применили. Что ни говори, а если люди всё-таки соберутся, то легко смогут загнать нас обратно под землю, заперев в чаши. Однажды, они уже так сделали.
У меня было много времени поразмышлять над положением вещей в мире, но в один момент мои мысли всё же прервали. В комнату с колбой зашёл человек в тёмно-голубой форме. Нашивка на его плече говорила о причастности к казачьей бригаде. Я читал о них как-то в Ленинке и всё не мог взять в толк, кем эти люди были до «Того дня»: вольными воинами-бунтарями, особенной народностью, войсковыми частями или всё-таки ряженными в историческую обёртку дружинниками? Слишком уж противоречивые данные о них были.