Конец легенды
Шрифт:
– Да уж немало – с нашей-то обстановкой.
– Разве? Вроде поспокойнее как-то стало.
– Это как сказать. Если открытой войны нет, не значит, что все хорошо. Очень много людей пропадает. И пропадают чаще других молодые мужчины…
– Неужели? – не смог не перебить Андрей. – И находят их потом?
– Да, хотя далеко не всех. Недавно одного мужчину с Северного Кавказа вернули, еще с той войны родные искали. Другого в больнице сосед случайно нашел – в диспансере соседнего района обнаружил. Тот после аварии память потерял. Могу письма показать.
– Нашим читателям это было бы интересно.
– Пойдемте –
Ему кивнула девушка в платке, что-то набивавшая на компьютере.
Варвара отксерила несколько писем на «взыскание пропавших», подарила складничек – картонную гармошку с иконками с одной стороны и молитвами на обороте, и Андрей откланялся.
«Ну, не фонтан я, конечно, наработал, больше личными делами занимался, – думал Андрей по дороге домой. – Но на полосу хватит. Письма Богдановой спихну – с ее фамилией только этим и заниматься. Не справится – выведу за штат. Нечего зря деньги тратить на повременку».
Сильно подозревая, что обеда у Анны он опять не дождется, Андрей заехал в «Макдоналдс» взять что-то «навынос из окошка в стене» и поехал в редакцию.
По дороге на редакционно-коммунальную кухню его перехватил буквально искрящий радостью Борода.
– Ты кушать, сынок? Пойдем – я тебе аппетит подниму, а?
– Да я как бы его отсутствием никогда особо не страдал, – ухмыльнулся Андрей.
– Ага, но все равно. Пойдем, дорогой!
Андрей прикрыл за собой дверь, засунул гамбургер в микроволновку и приготовился слушать новости.
– Ты помнишь тот скандал, который учинил сын нашей благодетельницы?
– Забыл как страшный сон.
– А, это хорошо… Но этот мерзавец все-таки подал в суд – на родную мать, а?
– Это по нашим временам идет за хорошую новость? Какие же тогда плохие?
– Ты слушай!.. Иск у него, представь себе, приняли!
«Хрен редьки не слаще… Издевается Борода, что ли?!»
– Ага! – радостно возгласил Михал Юрич, только руки от восторга не потирая. – И пошлину от него приняли – ох, не маленькую! Иск-то ведь миллионный, да… А когда этот супостат спросил у своего адвоката, какие у них шансы, тот ему – бац! – да никаких почти. Как того «истца» кондрат не хватил – почему!.. зачем тогда за дело брались?!
– Ох, эти адвокаты… Никогда их не любил – по определению.
– Вот, а адвокат ему так, через губу – вы наняли, я и взялся. Это моя работа, и свой гонорар я отработаю, не волнуйтесь, все будет по закону. А дело – если безнадежное по сути, так и есть безнадежное.
– Угощайтесь, Михал Юрич… И чего у нас в сухом остатке?
– Тот кинулся исковое заявление отзывать, а ему – поздно! За три дня можно, но они уже прошли. Дело принято, день-час назначен. Он опять в крик – зачем принимали? Знали ведь, что дело провальное! А секретарь ему так спокойненько: нам же тоже зарабатывать надо. Вы подали иск, мы его приняли. Судитесь на доброе здоровье.
– Ага – «Зачем нужны на свете дураки?»… Чаю попьем?
– За такое и водочки хлопнуть не грех!
– На работе?! Никогда!.. А суд уже был?
– Завтра будет. Но это не имеет значения. Отклонят иск за ничтожностью. Пять минут, и крандец.
– Ага, давайте Стаса туда пошлем. Пусть этот крандец документально зарегистрирует. Информацию ему дадите?
– Да я и сам схожу. Доверишь?
– Вам не по чину, Михал Юрич.
Борода, пыхтя горячим чаем, еще посокрушался над современными нравами, и они разошлись по кабинетам.
– Андрюш, тебе тот дедуля обзвонился – который на медвежьи проказы жаловаться приходил. – Валя подняла на него жалостные глаза. – Ждут тебя очень.
– Ну, ты ему мою ситуацию объяснила? Что я был временно недоступен? Психологически?
– Да, он, конечно, очень сочувствует, но поскольку проблема не снята, даже обостряется, они всем селом очень хотят тебя видеть.
– Ладно, еще будут звонить – скажи, номер очередной сдадим, и я в конце недели приеду, наведу шороху.
Еще не дойдя до кабинета, Андрей придумал – а не взять ли с собой в поход того дядьку, который прикармливал мишек в заповеднике? Он вроде контактен…
Марго Богданова положила ему в папку «Текущий номер», кроме заметок про монастырь и приближающуюся Пасху, еще и сделанный по собственному дамскому разумению «спек» [1] – психологический очерк о теще, которая несколько лет откладывала грошики из пенсии, чтобы «заказать»… собственного зятя. Убивице было за семьдесят, зятю – сорок с лишним, единственный их общий потомок, внук и сын, учился в десятом классе. И тут, наконец, у дамы собралась требуемая сумма… При передаче ее киллеру пенсионерку повязали… Объяснила она свой порыв тем, что зять заел жизнь ее единственной дочери. Пожилой муж заказчицы пребывал в глубокой депрессии, робко предполагал, что «у Юлечки, должно, того… по возрасту… с головой плохо».
1
Спек – (сокр. от Speculation, англ. измышление) – незаказной творческий продукт, который автор создает на свой страх и риск, а уже потом ищет на него покупателя. (Примеч. авт.)
«Да что ж такое в мире деется?! – мысленно зарыдал Андрей. – Это что ж за люди-то? То дед столетний с ножом на жену идет, то бабуля киллера для отца единственного внука нанимает… Кто-нибудь кого-нибудь в этом мире искренне любит?!»
По сути, материал-то был неплохой, да и заметки с клироса были совсем не дурны. Непонятно, отчего девчонка не довела все до конца – будто нарочно нарывалась на скандал… Пасхальную тему надо было доработать немедленно, а материал про слетающих с катушек дедков и бабушек придется отложить до после Пасхи – как-то не вяжется такое с благостным пасхальным настроением. К тому же Андрей обнаружил комментарий психиатра, добытый Оксаной. Вместе с его собственным материалом образовался хороший разворот – «Весеннее обострение».
Андрей собрал всех психов в один файл и отправил Бороде с припиской: «Построите всех, Михал Юрич? Заранее благодарен. А.».
Зазвонил городской телефон.
– Андрюшик, а я щечек из кислой капусты наварила, – послышался голосок Анны.
– Да ладно, – будто бы не поверил он.
– Правда. Придешь? А мы покажем, как за мамин пальчик держаться научились.
«Вот такая у меня теперь жизнь», – подумал Андрей, проходя мимо Вали и показывая пальцем в потолок – «я к себе».