Конец легенды
Шрифт:
Остаток дня прошел в смятении чувств. Раз Анна этого сиротку решила взять, отговаривать ее было неразумно – мало ли как это отразится на ее самочувствии. И на их отношениях. Чуть обидно было вспоминать, как она, хоть и вскользь, предложила ему отказаться от нее и от родной дочки… Удумала ведь! Или у нее были сомнения в его душевных качествах?
«Ну ладно – что с девчонки в таком положении спрашивать? Тем более – первое апреля високосного года! Парень здоровый, значит, все будет в порядке. Вырастим как своего! Маньку станет защищать,
Через неделю, когда зрелая, солнечная весна уже вступила в свои права, Анну с детишками надо было забирать из больницы. О неожиданном пополнении Андрей никому из коллег не рассказывал – тянул до последней минуты. Но когда сотрудники, вооружившись букетами-конфетами, собрались у него в приемной, чтобы ехать выкупать родильницу с приплодом, Андрей, покрывшись холодной испариной, сказал:
– Так, дорогие коллеги, минутку внимания… Тише, я сказал!
Все примолкли, удивившись окрику.
– Чтоб ни для кого как обухом по голове не было…
Андрей увидел, как мелькнул испуг в глазах Михал Юрича и слегка отвисла челюсть у Вали.
– В настоящее время у нас с моей любимой супругой Анной некоторым образом двое детей…
По небольшой толпе пробежал рябью легкий шум: «Ка-ак?!»
– Да, – твердо сказал Андрей. – Дочь Мария, как планировалось, и Богом посланный сын Иван. Прошу принять как должное, не вопить и не приставать с расспросами к Анне.
«Ко мне желательно тоже!»
– Ну дела-а! – протянул изумленный Костик, оглядываясь на сотрудников. – Это как это?
– Так и никак иначе, – жестко продолжил Андрей. – А если кто-то – через три, через пять, десять лет, вспомнит об этом событии, вслух и не к месту, будет иметь дело лично со мной. Это понятно, Дудыкин?
– А чё «Дудыкин»? – обиженно выпятил губу Костик. – Чего всегда «Дудыкин, Дудыкин»? Заедем по дороге, еще пару бутылок купим, и все дела. Дудыкин сам отец-герой. Он все поймет как надо!
– Значит, поехали, – примирительно сказал Андрей. – Такси грузовое у входа.
Толпа сотрудников не спеша развернулась и, невнятно бубня, потекла к выходу.
В редакционной машине на заднем сиденье с Андреем ехал Борода.
– Ну ты мне-то скажи, что произошло, а, сынок? – тихо спросил Борода, делая сочувственные глаза.
– Да Анька мальца брошенного пожалела. Его девчонка какая-то родила и оставила… Ну, Анюта случайно мимо пробегала и прибрала к рукам. Его даже никто не хватился. Представляете? Нет пацана – и не надо.
– Да ты что?! – скорбно покачал головой бывший главный. – Нет, в наше время такого не было.
– Ага, пока она не заявила, что хочет его записать Маньке в братишки, никто и не трепыхнулся, что ребенок пропал.
– Н-да… Золотое сердце у Анечки, золотое! – Похоже, Борода прослезился.
– А я что – хуже? Меня как вы в данной ситуации трактуете?
– Ну, ты ж у нас богатырь, защитник страждущих
Церемония в больнице прошла шумно. Известие было переварено еще в дороге и никак на праздничное настроение не повлияло. У них с Анной дома все по-быстрому выпили шампанского, потом пришло время кормить младенцев, и гости, выказав понимание, потянулись на выход. Маргарита, уходя последней, задержалась в дверях и, обратив на него взгляд блекло-серых глаз, прошептала:
– Я так вами восхищаюсь, Андрей Викторович! Я так восхищаюсь!
– Да ладно, Марго, – махнул он рукой. – Спасибо, конечно, но от меня здесь почти ничего не зависело. Все решили практически без моего участия. Я только подчинился мнению большинства.
– Нет, ну все равно… Это поступок!
«Значит, либо Анна сама выдала конкретику, либо все догадались, откуда взялся Ванька. Хоть кто-то восхищается мной без дополнительных напоминаний. Уже хорошо».
Жизнь начала меняться сразу и прямо на глазах. Анна устраивала детей на новом месте, Андрею пришлось, обжигаясь, мыть после гостей жирные от крема тарелки и осторожно полоскать хрустальные бокалы, шаловливо выскальзывающие у него из пальцев.
В глубине квартиры послышался трубный Ванькин плач – Андрей сразу понял, кто подал голос. Ванятка требовал «сваво, кровного», то есть молочного, напористо, с явным сознанием правоты. Маня только подтягивала, выпевая что-то нежное, неизбывно женское, с подтекстом.
Теперь главным для Андрея было на работе вести себя так, словно ничего особенного не случилось, и не превратиться в вечно невыспавшегося, безбашенного Костика номер два. А ведь тот наверняка станет гундеть, что Андрей стал дважды отцом из зависти к нему.
«Будет вякать – урою мерзавца!» – подумал Андрей и тут же почему-то вспомнил, что его поклонница Маргарита так и не сделала пасхальный материал.
«Чем слова разные говорить, работала бы лучше… Но это потом. Сейчас – справиться бы с ситуацией. Особенно – внутри себя».
– Ох, Андрюшик, а ты хлопочешь тут!
Анна, переодетая в домашний костюм, вошла в кухню.
– Должен же я облегчить тебе бремя материнства, – сумрачно ответствовал Андрей и выключил воду.
В квартире вдруг стало совершенно тихо. Даже дети смолкли – видимо, Анне удалось заключить с ними договор о временном прекращении рева.
– Я ужасно люблю тебя, – как-то грустно сказала она.
– Ну, что мне тебе ответить по существу, – вздохнул Андрей, поспешно вытирая руки.
От Анны пахло как-то непривычно… Как от свежей сдобной булочки – ванилью, что ли. И еще молоком.
В понедельник, в состоянии средней невыспанности, Андрей явился на работу.
– Ну чего, юный папка? – спросила Валя радостно. – Привыкаешь?
– А чего? – махнул Андрей рукой как можно беззаботнее. – Словно всю жизнь так жил. Кормления-купания… Нормально.