Конец лета
Шрифт:
– Какой ужас!
– Ничего страшного. Я многое могу делать... разве что не играю в теннис.
– Почему?
– По правде говоря, сам не знаю. Когда я вижу мяч, то не могу по нему ударить, а если попадаю, то не вижу, куда он летит. Так что играть нет никакого смысла.
Мы прошли на кухню, тесную, как камбуз на яхте, где царил такой идеальный порядок, что я со стыдом вспомнила свою. Дэвид заглянул в духовку, где ждала уже запеченная картошка, взял сковородку, вынул из холодильника окровавленный пакет, в котором оказались толстые сочные бифштексы.
– Вы займетесь ими или я? –
– Вы... а я накрою на стол. – Я открыла дверь, ведущую на террасу, нагревшуюся в лучах теплого солнца. – Может, устроимся здесь? Тут как на побережье Средиземного моря.
– Если хотите.
– Еще бы! Здесь просто восхитительно... Займем этот стол?
Суетясь, болтая и поминутно спрашивая, где что лежит, я с горем пополам справилась со своей задачей. Дэвид тем временем приготовил салат, вынул из хлебницы хрустящий французский батон и достал из холодильника блюдце с замороженным маслом. Поставив мясо на слабый огонь, он разлил по бокалам херес, и мы вышли на самый солнцепек.
Скинув пиджак, Дэвид лег на траву, вытянул ноги и, подставив лицо солнцу, неожиданно спросил:
– Расскажите, что произошло вчера?
– Вчера?
– Вы добрались до Лайриг-Гру? – уточнил он, покосившись на меня. – Или нет?
– О да, добрались.
– Ну и как вам марш-бросок по горам?
Я наморщила лоб, стараясь припомнить, чем, собственно говоря, он мне понравился, но в память врезался только разговор с Синклером.
– В общем... нормально. Природа замечательная.
– Заметила она без всякого воодушевления, – хмыкнул Дэвид.
– Нет, правда замечательная, – повторила я, не находя другого слова.
– Наверное, вымотались?
– Да, устала ужасно.
– Долго шли?
Я снова задумалась, собираясь с мыслями.
– Ну... добрались засветло. Гибсон нас встретил у Лок-Морлик...
– Хм... – задумчиво протянул он. – А чем сегодня занимается ваш кузен?
Я наклонилась и, подняв в земли камешек, начала подбрасывать его на ладони.
– Вернулся в Лондон.
– В Лондон? Я думал, он в отпуске.
– Так и есть. – Я уронила камень и взяла другой. – Прошлой ночью ему кто-то позвонил... Я не знаю, в чем там дело... Спустившись утром к завтраку, вместо Синклера мы нашли записку.
– Он уехал на машине?
Я вспомнила звериный рев его «лотуса», разорвавший ночную тишину.
– Да, взял машину, – подтвердила я, выпуская из руки второй камень. – Обещал вернуться через дня два. Написал, что, скорее всего, в понедельник вечером. – Мне не хотелось говорить о Синклере. Опасаясь расспросов Дэвида, я неуклюже перевела разговор в другое русло: – Вы на самом деле ловите здесь рыбу? Да тут невозможно закинуть удочку – леска запутается в ветках яблони...
Таким образом мы перешли на рыбалку, и я рассказала о реке Кликуотер в Айдахо, куда мы однажды отправились с отцом.
– Она кишит лососем. Его можно брать хоть голыми руками...
– Признайтесь, вы любите Америку?
– Да. Да, я люблю эту страну.
Дэвид замолчал, разомлев на солнце, а я, воодушевленная его вниманием и стремясь излить душу, продолжала:
– Забавно принадлежать двум странам... Такое чувство, что я не вписываюсь ни в одну
– Вас тянет обратно в Калифорнию.
– Не то чтобы тянет, просто кое-чего недостает.
– Например?
– Ну... это очень личное. В первую очередь, отца. И Рыжика. Шума Атлантики... поздним вечером, когда волны накатываются на песчаный берег.
– А в отношении не очень личного?
– С этим разобраться труднее. – Я попыталась определить для себя, чего же мне больше всего не хватает. – Воды со льдом... Телефонной компании «Белл»... Сан-Франциско... Центрального отопления... А еще магазинов-оранжерей, где можно купить любое растение и где всегда пахнет апельсинами. – Я повернулась к Дэвиду и заметила, что он не сводит с меня глаз. Наши взгляды встретились, и он улыбнулся. – Но здесь тоже много хорошего, – добавила я.
– Что именно?
– Взять хотя бы почту. Там можно купить все, что душе угодно, включая марки. Погода здесь постоянно меняется, поэтому ни один день не похож на другой. Потом еще дневные чаепития с ячменными лепешками, бисквитами и имбирными пряниками...
– Вы тонко намекаете, что мне самое время заняться бифштексами?
– Это вырвалось само собой.
– Ну что же... Если ими не заняться сейчас, скоро они станут несъедобными.
Идеальная еда сродни идеальным обстоятельствам. Дэвид ловко откупорил бутылку красного терпкого вина, прекрасно гармонировавшего с мясом и белым хлебом. Пиршество довершили сыр, бисквиты и полная свежих фруктов ваза, увенчанная роскошным белым виноградом. Я страшно проголодалась и накинулась на бифштекс, даже подчистила тарелку кусочком корки. Изысканную трапезу достойно завершили такие сочные апельсины, что мои пальцы вмиг стали липкими и сладкими. Закончив, Дэвид отправился в дом варить кофе.
– Будем пить на природе? – донесся до меня его голос.
– Да. Давайте спустимся к воде. – Я тоже пошла в дом, чтобы вымыть руки.
– Плед в комоде, – подсказал он. – Берите и расстилайте, а я сейчас принесу кофе.
– А как же тарелки?
– Подождут... день слишком хорош, чтобы омрачать его возней с грязной посудой.
Я с удовлетворением отметила про себя, что именно так выразился бы и мой отец. Отыскав большой плед, я спустилась к реке и разложила его на густой траве в нескольких шагах от усеянного галькой миниатюрного пляжа. После жаркого лета Кепл сильно обмелела и лениво несла свои темные воды.
Яблоня была усыпана плодами. Я наклонилась, чтобы поднять с земли одно из яблок, и тут же еще несколько плодов с глухим стуком упали возле моих ног. Под тенистым деревом было прохладно, ощущался сладковато-прелый запах, словно я вдруг попала на сеновал. Прислонившись к стволу, я рассеянно смотрела сквозь кружево веток на залитую солнцем реку. На душе, как и в природе, царило спокойствие.
Умиротворенная красивым пейзажем, обильной едой и приятным обществом, я почувствовала себя гораздо бодрее и решила, что пора взяться за ум и отбросить все страхи в сторону. Придется взрослеть, иначе мне никогда не избавиться от гнетущего ощущения вины, которое причиняет постоянную боль, словно ноющий зуб.