Конец Мадамин-бека (Записки о гражданской войне)
Шрифт:
Несмотря на предосторожности, эскадрону все же не удалось пройти незамеченным. Подступы к кишлаку защищал Хаит-курбаши с шестьюдесятью хорошо вооруженными джигитами. Они обстреляли Богомолова. Он вынужден был спешить эскадрон, отправить коноводов с лошадьми в безопасное место за дувалы, а бойцов повел в наступление. Перебежками, кроясь за кустами и деревьями, они стали приближаться к большой байской курганче, где засел отряд Хаита-курбаши.
Под самыми стенами, вдоль арыков, ребята залегли. Басмаческие винтовки и пулеметы били непрерывно, хотя в темноте и плохо угадывали цель. Богомолов послал несколько бойцов, чтобы они проползли к воротам курган-чи и попытались открыть их.
Трудное
Появление курбаши было неожиданным и непонятным. Возможно, он хотел привлечь на себя бойцов и в гуще ударить по ним из пулемета, который был укрыт за воротами. Ребята действительно вскочили, но не кинулись на курбаши, а лишь метнули ручную гранату. Брошенная в спешке, она не попала в цель и, ударившись о косяк, разорвалась. Осколки поразили насмерть двоил красноармейцев. У ворот завязалась борьба. А в это время вторая группа бойцов обошла курганчу, шашками прорубила дыру в дувале и пробралась внутрь двора. Никому из банды Хаита-курбаши уйти не удалось. Полегли в собственной крепости. Она запылала, словно костер, извещая Кужело, что путь к Кудашу и Яйпану открыт. Сам Богомолов повел свой эскадрон на соединение с основными вилами. Однако соединиться не удалось. Он только подоспел на выручку к отряду конной милиции, участвовавшей в операции, и попал под удар банды второго сподручного Исманкула — головореза Карабая-курбаши. Пулеметы эскадрона облили басмачей свинцом. Банда отхлынула и пугливо метнулась к дальним холмам.
Вот тут-то и нужна была решающая атака, чтобы добить врага. Она началась, но не завершилась. Помешала басмаческая пуля, пущенная в командира Кужело.
Рассказывали, что Эрнест Францевич не захотел оставить седло. Когда перевязали рану, он снова сел на коня. Мертвенно-бледное лицо его окаменело, скрывая ужасные страдания, причиняемые раной. Он не стонал. Но губы посинели, даже почернели от напряжения. И все-таки он ехал. Ехал впереди отряда как командир.
Он не мог упасть. Стремя в стремя, рядом, следовали товарищи и не давали ему даже качнуться. На пол пути до Коканда силы истощились. Приходит минута, когда человек перестает владеть собой. Пришла такая минута и для мужественного Кужело. Он склонился па плечи товарищей. Тогда его сняли с седла и положили на конные носилки.
Так, впереди отряда, почти потерявший сознание, Кужело вернулся в Коканд. И он еще сумел улыбнуться жене…
И рядом с этой правдой жизни одна похожая на легенду деталь. Когда у дома отпрягли носилки, подошла какая-то старушка и, крестясь, стала приговаривать: «Такой молодой, такой молодой…» А потом спросила:
— Как звать-то? Свечку бы поставить за упокой.
Боец, стоявший рядом, замахнулся зло на старуху и твердо проговорил:
— Я тебе дам, упокой! Жив он. И жить будет…
— Тогда за здравие, — не смутилась бабка — Как звать-то?
— Эрнестом.
— Имя что-то чудное, не православное… Ну да все равно.
И она, крестясь, пошла своей дорогой.
ВОЛКИ СНОВА ГРЫЗУТСЯ…
Война продолжалась…
Метелями и морозами встретил нас двадцатый год. Зима выдалась на редкость суровая и необычная для солнечной Ферганы.
Ходили слухи, что на дорогах падали люди, захваченные Метелью, и замерзали. Замерзших животных я сам видел. К голоду и страшным эпидемиям присоединился холод. И какой холод! Словно
Наш постоянный противник — Мадамин-бек — на время приутих. Не совсем приутих. Банды двигались где-то по дальним районам, перемещали свои штабы, соединялись, разъединялись, но близко к нашим гарнизонам не подходили. Да и вести бои в такую погоду было трудно. Но к боям готовились. Этот год нарекался последним для Мадамин-бека. Не знаю, чувствовал ли он это, но для нас были ясны предстоящие перемены в ходе гражданской войны. После прорыва оренбургской пробки восстановилась нормальная связь с Центральной Россией. Туркестан ожил, силы наши возросли. Уже в январе 1920 года с ликвидированного Оренбургского фронта в Скобелев прибыла Отдельная Приволжская татарская стрелковая бригада под командованием Юсуфа Ибрагимова. Несколько ранее, в ноябре 1919 года, из района Аральского моря в распоряжение штаба Ферганского фронта были направлены части так называемого Оренбургского казачьего войска, перешедшие на сторону Советской власти.
Войска Ферганской долины подверглись реорганизации. Все части Ферганского фронта объединились во 2-ю Туркестанскую стрелковую дивизию под командованием Веревкина-Рохальского, все кавалерийские части — в Отдельную Ферганскую кавалерийскую бригаду под командованием Эрнеста Францевича Кужело. Мне выпала честь стать командиром первого полка этой бригады, организованного из восемнадцати красногвардейских отрядов Ферганской долины— Скобелевского, Чимионского, Беш-Бошского, Панского, Кокандского, имени III Интернационала и других.
2-й интернациональный имени Карла Либкнехта полк возглавлял венгр коммунист Миклош Врабец, бывший военнопленный.
Сдавшиеся басмаческие отряды были сведены в 3-й полк под командованием бывшего курбаши Муллы Иргаша-кичик (Малого). Это прозвище относилось, впрочем, не ко внешнему виду командира 3-го полка (Мулла Иргаш был высокого роста, могучего телосложения), а к значимости Муллы Иргаша как командира небольшого басмаческого отряда.
План предстоящей операции, складывающейся из целого ряда ударов, предусматривал в конечном счете окружение и полную ликвидацию сил Мадамин-бека.
Каковы же были основные удары?
Татарская дивизия, подкрепленная казачьими сотнями, выбивает части Мадамин-бека из их постоянных стоянок в междуречье и гонит в сторону Шарихана.
Скобелевский гарнизон выходит на селение Гарбуа с юго-востока и юго-запада.
Наша Ферганская кавалерийская бригада выступает из Намангана через крепость Бабура и кишлак Шаханд и тоже направляется в район селения Гарбуа, чтобы не дать противнику уйти в Яз-Яванские степи.
Мадамин-бек учуял опасность. Он понял, что узкая долина между реками Нарыном и Кара-Дарьей может превратиться для его войска в петлю, из которой не вырвешься. Банды снялись с насиженных и удобных мест и начали свой поход, конец которого вряд ли мог предвидеть тогда еще сильный Мадамин.
В районе Гарбуа ему удалось соединиться с отрядами Курширмата. и, отбиваясь от наших передовых частей, уйти через Акбарабад, Суфан и, Кокджар в горную зону, к кишлакам Янги-Наукат и Иски-Наукат.
Страшны Алайские горы зимой. А эта зима была особенной. Я уже упоминал о сильных морозах и метелях. В январе они разыгрались не на шутку. Будто нарочно схватился ветер с басмачами, захлестывая дороги сугробами, обживая нестерпимым холодом людей и животных.
Вместе с ветром шли по следу Мадамин-бека и наши конники. Кужело было приказано преследовать противника, не дать ему укрепиться. А бек торопился, искал малодоступные для нас места, но удобные ему в целях обороны.