Конец осиного гнезда. Это было под Ровно(изд.1970)

Брянцев Георгий Михайлович

Но Криворученко не вернулся и к ночи. Все обеспокоились, хотя вслух и не высказывали опасений. Ужин прошел вяло, в молчании. И сразу после ужина все, кроме дежурившего Ветрова, залезли в землянку.

Погода стояла пасмурная, небо затянули тучи, дул порывистый ветер, тоскливо и неуемно шумел окрестный лес.

Лежа на нарах, не зажигая коптилки, ребята стали высказывать догадки и предположения о причинах задержки Семена.

– Возможно, Фома Филимонович сам пришел,– проговорил Логачев.– Может быть, какие-нибудь новости… Разговорились…

– Один раз было так,–

осторожно вставила Таня,– что дед заночевал в лесу, а с ним остался и Семен.

– А помнишь, как Семен оступился и вывихнул ногу?– напомнил Березкин.

– Ну и что?– спросила Таня.– Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать, что в дороге всякое может случиться,– ответил Березкин, встал и зажег коптилку.

Таня лежала в своем уголке, заложив руки за голову, и, щурясь, смотрела на мигающий огонек. Сережа Ветров заглянул в землянку, обвел всех взглядом и, посмотрев на наручные часы, исчез.

– Он, видно, вот-вот подойдет,– пробормотал Логачев.

Но время шло,а Семена не было.К сердцу подкрадывалась глухая,неосознанная тревога.Березкин встал,натянул на себя гимнастерку,надел сапоги и обратился ко мне:

– Я пойду встречу его, Кондратий Филиппович. Я всегда говорил, что в лес надо ходить вдвоем. Мало ли что может приключиться, а один в поле не воин. Я и сегодня хотел идти с Семеном, да он заупрямился.

– Я тоже пойду,– решительно поднимаясь, сказала Таня.

– Никуда ты не пойдешь!–сердито прикрикнул я.– Лежи и спи!Пойдут Березкин и Логачев. Поднимайтесь, товарищ Логачев!

– Есть!

Через минуту Логачев и Березкин вышли.Я оделся и последовал за ними. К нам подошел Ветров, светя горящей цигаркой.

Несколько мгновений мы стояли молча, осваиваясь с темнотой.

– Мы пойдем разными тропинками, так вернее… – сказал Логачев.

Я одобрил и спросил:

– Сколько это займет времени?

– Днем часа за четыре можно управиться туда и обратно, а сейчас уйдут все шесть,– ответил Березкин.

– Да, не меньше,– подтвердил Логачев.

– Теперь первый час,– заметил я.– Ну что ж, ступайте!

Ребята взяли автоматы и спустились с обрыва вниз. Сделав несколько шагов, они скрылись во мраке.Ветров отошел в сторонку и сел у обрыва, свесив ноги. Я закурил. На душе было смутно.

– Ночь-то какая дрянная! – сказал Ветров.

– Должна когда-нибудь и дрянная быть,– как можно бодрее отозвался я.

Ветров промолчал. Я выкурил цигарку и возвратился в землянку. Таня лежала неподвижно,лицом к стене. Она или спала, или делала вид, что спит. Я закрыл глаза,но, конечно,заснуть не мог.В голову лезли тревожные мысли. Уж не увяз ли Семен в проклятом болоте?В такой темноте это не мудрено, тем более что в нескольких местах тропинка совсем уходит из-под ног и приходится прыгать с кочки на кочку.Я сам убедился в этом, когда мы провожали Фому Филимоновича, и дивился старику, который так спокойно и уверенно – в его годы! – скакал по кочкам, точно кулик.

Я понимал,что для того,чтобы утонуть в топком месте,достаточно нескольких минут и что, если с Семеном произошло такое несчастье, думать о его спасении уже поздно. Но… нельзя бездействовать

ни секунды!

– Таня! – позвал я, поднявшись с места.

– Да, Кондратий Филиппович, – отозвалась она.

– Подмени Ветрова, а мы пройдемся с ним по болоту.

– Хорошо.

Таня вышла вместе со мной.

– Ты, Сережа, дорогу по болоту хорошо знаешь? – спросил я.

– А что же тут знать? – ответил Сергей.

– Не заблудимся?

– Ну что вы…

– Пойдем!

– Фонарик взять?

– Возьми.

Оставив Таню,я и Сережа спустились к болоту. Мигая фонариком, мы отыскали стежку и, осторожно ступая по ней, отправились в сторону леса. Стежка прихотливо извивалась, пробиралась по зыбким трясинам; под нашими ногами колыхались и чавкали болотные хляби. Я освещал фонариком наиболее подозрительные места.Мы часто останавливались, вслушивались в ночные звуки, несколько раз аукали и звали Криворученко, но безуспешно.

Из-под наших ног вспархивали испуганные птицы и, пролетев немного, тут же шлепались на воду. Мы достигли леса, перекурили и вернулись обратно, ничего не обнаружив.

Уснул я не сразу и не скоро.Засыпая, видел неуверенный, зыбкий свет, просачивавшийся в землянку, и зеленоватый туманный сумрак, висевший над болотом.В пещеру пробиралась утренняя сырость. Я накрылся с головой шинелью и забылся.

Проснулся я, когда уже светило солнце. Проснулся от какого-то внутреннего толчка. Таня стояла, прислонившись к стене, и заплетала косу. Я хотел было спросить ее о чем-то,но в это время в дверном проеме показался Березкин. Он дышал тяжело, порывисто и, сделав шаг, сказал:

– Семен погиб!..

– Что ты сказал?!– не своим голосом переспросил я и соскочил с постели.

– Семен погиб!– повторил Березкин и в оцепенении опустился на нары.

За его спиной появились Ветров и Логачев.

– Ой!..– придушенным голосом вскрикнула Таня и упала.

Все бросились к ней.Мы подхватили ее, положили на нары. Она была без сознания. В землянке стало тихо.

– Говори!– приказал я Березкину.

Он рассказал. К месту встречи с Фомой Филимоновичем вели две тропы:одна – сплошным лесом, через сечи, другая– просеками. Логачев пошел первой, а Березкин– второй. Они условились дойти до зимовья, встретиться там и в зависимости от результатов решить, что делать дальше. Но Березкин не дошел до зимовья,где обычно ожидал Фома Филимонович.Метрах в пятистах от зимовья, в том месте, где к просеке вплотную подходит протока, он увидел мертвого Семена. Через несколько минут подоспел и Логачев.

– Он убит вчера днем или даже утром… – сказал Березкин.

Логачев проговорил:

– Скорее, утром. Он уже окоченел.

– А как, кем, что еще вы увидели?

Логачев медленно покачал головой:

– Ничего не видели. И Семена не трогали. Он лежит так, как лежал.

– Мы не хотели трогать,– сказал Березкин.– Надо все осмотреть кругом. Может быть, что-нибудь обнаружим.

– Берите оружие… быстро!– приказал я.– Тут останется Таня.

А Таня не приходила в себя. Я проверил ее пульс, он едва бился под моими пальцами.