Конец парада. Каждому свое
Шрифт:
– Зря вы так, – сказал генерал. – Что станет с государственной службой, если все поступят так же, как вы?
Сэндбах, усмехаясь, вернулся и тяжело опустился в свое кресло с низкими подлокотниками.
– Этот малый… – начал было он.
Генерал слегка приподнял руку.
– Одну минуту, – провозгласил он. – Я хотел только сказать Крисси, что, если бы мне предложили должность… вернее, скорее приказали бы подавить силы Ольстерских добровольцев… [12] я бы горло себе перерезал, чем выполнил этот приказ…
12
Добровольческое
– Ну конечно, дружище, – согласился Сэндбах. – Ведь они же наши братья. Да будет проклято это чертово правительство.
– Я хотел сказать, что приказ нужно выполнить, – проговорил генерал. – Не стоит уклоняться от своих обязанностей.
Сэндбах воскликнул:
– Боже правый!
– Я с этим не согласен, – проговорил Титженс.
– Генерал! Вы! После всего того, что мы с Клодин говорили… – вскричал Сэндбах, но Титженс его перебил:
– Прошу прощения, Сэндбах. Это мне тут сейчас выговаривают. Я не был груб с Инглби. Если бы я высказал неуважение к его словам или к нему самому, это было бы неправильно с моей стороны. Но я этого не делал. Он ни капли не обиделся. Да, он очень походил на попугая, но он на меня не обиделся. И я согласился с его словами. Он был прав. Сказал, что, если я откажусь от работы, эта свинья поручит ее кому-нибудь из вышестоящих служащих, и они охотно подделают все расчеты вместе с исходными данными!
– Именно о том я и говорю! – сказал генерал. – Если я не соглашусь подавить Ольстерских добровольцев, туда пошлют малого, который сожжет все фермы и изнасилует всех женщин в трех графствах. Такой у них всегда есть наготове. Он только попросит себе в спутники Коннаутских рейнджеров [13] , чтобы идти с ними на север. Вы же понимаете, к чему я это все. И все равно… – тут он взглянул на Титженса, – нельзя грубить начальству.
– Говорю же вам, я не грубил! – воскликнул Титженс. – Не нужно на меня смотреть таким добрым, отеческим взглядом! Поймите же наконец!
13
Отряд британской пехоты, созданный в 1881 году и базировавшийся главным образом на юге Ирландии.
Генерал покачал головой.
– Вы славные малые, – сказал он. – Нельзя вам руководить страной, армией, никем. Это – удел безмозглых дураков вроде меня и Сэндбаха, а также здравомыслящих господ вроде нашего друга. – Он кивнул на Макмастера и, поднявшись, продолжил: – Пойдемте сыграем, Макмастер. Говорят, вы игрок, каких поискать. А вот у Крисси получается хуже. Он пойдет с Сэндбахом.
Они с Макмастером пошли к раздевалке.
Сэндбах, неуклюже выбираясь из своего кресла, прокричал:
– Спасать страну… Проклятие… – Он наконец встал на ноги. – Я и Кэмпион… Поглядите, во что страна превратилась… Благодаря свиньям вроде тех двух, что забрели к нам в клуб! Полицейским приходится бегать по полю для гольфа, чтобы защитить министров от безумных женщин… Боже! С удовольствием содрал бы кожу с одной из этих спин, видит Бог. – Потом он немного помолчал и добавил: – Этот самый Скотерхауз – хороший спортсмен. Я все не мог вам сообщить о нашем уговоре, вы столько наделали
– Макмастер – лучший из лучших. Погодите немного – сами увидите.
– Боже правый, – проговорил Сэндбах. – Что тут сказать, боец…
– А я, – продолжил Титженс, – терпеть не могу эту мерзкую игру.
– Я тоже, – сказал Сэндбах. – Давайте просто прогуляемся следом за ними.
IV
Они вышли на поле, залитое солнцем. Казалось, пространство вокруг преломляется под его яркими лучами. Их было семеро, Титженс не взял с собой мальчика, который подносил бы ему клюшки, все стояли на старте и ждали. Макмастер подошел к Титженсу и спросил вполголоса: – Ты в самом деле отправил ту телеграмму?
– Сейчас она уже, наверное, в Германии! – ответил Титженс.
Мистер Сэндбах, прихрамывая, ходил от одного игрока к другому, рассказывая об условиях пари, которое он заключил с мистером Уотерхаузом. Мистер Уотерхауз поспорил со своим молодым противником, что сможет дважды попасть в восемнадцать лунок двух гостей из города, которые будут идти впереди. Поскольку в гольфе министр достиг значительных успехов, мистер Сэндбах счел его честным игроком.
Идти до первой лунки было довольно далеко. Мистер Уотерхауз с двумя спутниками только-только приблизился к началу поля. Справа от них высились огромные песчаные холмы, а слева путь закрывали камыши и узкий ров. Впереди двое джентльменов из города остановились вместе с мальчиками, подносящими клюшки и мячи во время игры, на краю рва и что-то увлеченно рассматривали в зарослях камыша. По холмам бегали какие-то девушки. Полицейский прогуливался по дороге, не отставая от мистера Уотерхауза.
Генерал сказал:
– По-моему, можно начать.
– Скотерхауз продемонстрирует им свой удар у следующей лунки. Они все равно застряли у рва, – сказал Сэндбах.
Генерал ударил по новенькому, упругому мячу. Замахиваясь для удара, Макмастер услышал крик Сэндбаха:
– Боже! Почти попал! Смотрите, куда мяч укатился!
Макмастер поглядел на него через плечо и досадливо прошипел сквозь зубы:
– А вас никогда не учили, что нельзя орать, пока человек готовится к удару? Вы что, сами в гольф никогда не играли? – И он поспешно побежал за мячом.
– Мама дорогая! Да у этого малого взрывной нрав! – сказал Сэндбах Титженсу.
– Только во время игры, – проговорил Титженс. – Но вы сами виноваты.
– Виноват… Однако я не испортил его удара. Он обошел генерала на двадцать ярдов.
– А если бы не вы, обошел бы на все шестьдесят, – заметил Титженс.
Они прогуливались по полю в ожидании остальных.
– Боже правый, ваш друг бьет уже второй раз… Не ожидаешь подобной прыти от такого коротышки, – заметил Сэндбах и добавил: – Ведь он же не из высшего класса, так?
Титженс посмотрел себе под ноги.
– Кстати, о нашем классе! Макмастер ни за что бы не стал заключать пари о том, что забьет мяч в лунку тех игроков, что идут впереди, – сказал он.
Сэндбах ненавидел Титженса за то, что он был Титженсом из Гроби; Титженса не на шутку раздражал даже сам факт существования Сэндбаха, который был сыном недавно получившего дворянство мэра города Мидлсбро, находившегося в семи милях от Гроби. Между кливлендскими землевладельцами и кливлендскими богачами всегда была ожесточенная война. Сэндбах сказал: