Конец российской монархии
Шрифт:
В состав военно-морского управления входили: великий князь Кирилл Владимирович, назначенный впоследствии начальником морских батальонов на фронте; капитан 2 ранга А. В. Немитц[19], впоследствии командир эскадренного миноносца в Черном море; автор настоящих воспоминаний, пробывший в Ставке до ее занятия большевиками, и его близкий друг старший лейтенант В. В. Яковлев[20], назначенный впоследствии морским агентом в Румынию, на каковом посту он своими разведывательными сведениями о Турции и Болгарии весьма содействовал операциям Черноморского флота.
Мы трое раньше
Всеобщей симпатией пользовались в Ставке доктор А. А. Козловский и начальник нашего автомобильного парка капитан В. Р. Вреден. Козловский усердно и внимательно заботился о нашем здоровье, а гостеприимный, всегда благорасположенный Вреден, с которым все мы были в приятельских отношениях, доставлял многим из нас при общении с ним приятные минуты душевного отдохновения от напряженной нашей работы.
ВЫСШИЙ КОМАНДНЫЙ СОСТАВ
Личный состав, который при вступлении своем в должность Верховного главнокомандующего великий князь застал на высших командных постах армии, к сожалению, во многих случаях далеко не отвечал своему назначению. Особенно неудовлетворительным был высший командный состав Северо-Западного фронта в лице его главнокомандующего генерала Жилинского и командующих армиями этого фронта: 1-й — генерала Ренненкампфа и 2-й — генерала Самсонова, что и явилось одной из главных причин происшедших в начале войны на этом фронте катастрофы армии генерала Самсонова и разгрома армии генерала Ренненкампфа.
Все эти три генерала — типичный пример выдвижения в эпоху министра Сухомлинова на командные посты людей, не соответствующих своему назначению.
Генерал Жилинский, бывший некоторое время начальником Главного управления Генерального штаба, оказался выдвинутым на высшие командные посты благодаря отсутствию у него широкой инициативы и твердости характера, что делало его безопасным для Сухомлинова. Карьере генералов Самсонова и Ренненкампфа положили начало «лихие» их действия во главе конных отрядов во время «боксерского» восстания 1901 г. и в ходе русско-японской войны (1904–1905). Но командные их способности не шли далее начальника кавалерийской дивизии, что ясно обнаружилось в самом начале Первой мировой войны и имело решительное влияние на ход наших операций в Восточной Пруссии.
Оба они не имели представления о руководстве крупными армейскими соединениями в условиях современной войны и применяли методы управления небольшим конным отрядом. В критические минуты операций отрывались от штабов и выпускали из рук оперативное руководство; при этом не умели поддерживать связь по фронту и организовать разведку, действовали вслепую и в результате неожиданно оказывались лицом к лицу с внезапно создавшейся катастрофической для них обстановкой.
На Юго-Западном фронте положение в отношении командного состава было значительно лучше, благодаря тому, что там на постах командующих армиями и командиров корпусов находились такие выдающиеся генералы, как Щербачев, Брусилов[21], Плеве и Горбатовский, а также главным образом тому, что фактическое руководство операциями этого фронта находилось в руках самого выдающегося представителя нашего Генерального штаба генерала Алексеева.
Началу
Причинами несоответствия своему назначению части высшего командного состава была, с одной стороны, система выдвижения на командные должности, при коей решающую роль нередко играли не стратегические способности, а «лихость», «беззаветная преданность» и ханжество; с другой же стороны — неудовлетворительная теоретическая и практическая подготовка перед войной командного состава к занятию высших командных должностей, на что столь ясно указывал в своих трудах талантливый профессор генерал Н. Н. Головин.
Только этим и можно объяснить нахождение на посту командира 1-го корпуса генерала Артамонова, сыгравшего такую печальную роль в катастрофе армии генерала Самсонова, карьера которого была основана на рассказах о том, как он переплывал при экспедиции в Абиссинию «Нил на крокодиле», а упрочилась перед войной ханжеством и строгим требованием, чтобы во всех помещениях подчиненных ему войсковых частей были иконы и лампады.
К каким последствиям привела такая система выбора начальников, автор настоящих воспоминаний мог лично убедиться при командировке из Ставки в Восточную Пруссию в начале войны.
Вскоре после начала наступления армии Самсонова, накануне ее катастрофы, я был срочно командирован Верховным главнокомандующим к генералу Ренненкампфу с приказанием обратить его внимание на правый фланг вверенной ему 1-й армии и лично убедиться в надежности мер, принятых для его обеспечения.
Дело заключалось в том, что Верховное командование справедливо опасалось, как бы немцы, пользуясь своим господством на Балтийском море, на побережье коего правый фланг 1-й армии опирался, не сделали попытку нападения на этот фланг со стороны моря и этим бы лишили армию свободы маневрирования, когда эта свобода после начала наступления самсоновской армии была генералу Ренненкампфу особенно нужна для согласования с последней своих действий. Эти опасения были тем более обоснованны, что согласно поступившим в Ставку агентурным сведениям немцы спешно сосредоточивали в Кудиш-Гафе мелкосидящие суда, при помощи которых они могли предпринять десантную операцию не только против правого фланга 1-й армии, но и в ближайший ее тыл.
Между тем сведения, поступавшие о положении дел на правом фланге 1-й армии из штаба Северо-Западного фронта, или, вернее говоря, отсутствие этих сведений заставляло предполагать, что ни главнокомандующий войсками фронта, ни командующий 1-й армией не отдают себе ясного отчета об опасности этого положения.
Выехав из Ставки на автомобиле прямо в Восточную Пруссию, я принужден был оставить его в Ковно, так как загромождение шоссейных дорог не позволяло быстрой езды, и отправился далее с этапным поездом в Инстербург. Приехав туда, прямо с вокзала я поспешил в гостиницу, где расположился генерал Реннен-кампф со своей свитой.