Конец света отменяется!
Шрифт:
— Ну, спасибо, — я снова улёгся, продолжив наблюдения.
Полтергейст делал то, что ему и полагалось. Время от времени передвигались отдельные предметы, открывались и закрывались двери. Временами слышалось тихое-тихое хихиканье. Я наблюдал, наблюдал, да и уснул.
Разбудил меня разговор. Я приоткрыл глаза. Самая обычная семья, похожи на людей. Хозяйка занимается ужином. Хозяин возится с детьми. Я чуть повернул голову, чтоб лучше рассмотреть, и тут же детский голос закричал:
— Мам! Пап! Он проснулся!
Пришлось подняться и выдержать внимание пяти пар любопытных глаз.
— Здравствуйте, —
Старший из малышей, открывший рот, чтобы высказаться раньше родителей, получил от матери подзатыльник.
— Здравствуй, путник, — сказал мужчина с бочкообразным торсом и большими руками, типичный представитель работников ножа и топора, если бы не аккуратная стрижка и гладко выбритое лицо. — Как тебя зовут?
— Да так и зовут: Путник, — представился я.
— Рум, — протянул руку хозяин. — А это моя жена — Лута. И наши обормоты.
— Сил, — представился старший.
— Рума. А это Лик, — вытолкнула девочка младшенького.
Малыши застенчиво улыбались и прятались за юбку матери. Все были похожи друг на друга и на родителей: светлокожие, белобрысые. Обычная крестьянская семья. А мои глюки… это просто мои глюки.
— Хорошо, что вы смогли у нас подкрепиться и отдохнуть, — приветливо улыбаясь, сказала хозяйка.
— Было очень вкусно, спасибо. Только, — говорить или не говорить? — здесь днём было что-то совершенно непонятное. Предметы сами двигались…
— А-а, так это же наши сорванцы, — махнула мать на детишек.
— Но никого не было видно!
— Так мы же тати.
— Кто?
— Тати. Мы днём, при свете солнца, невидимы. Вот малыши и расшалились.
Так вот почему я не мог их поймать! Самый старший мне не выше пояса.
— Идём ужинать, за столом поговорим.
Хозяйка быстро накрыла стол и продолжила рассказ.
— Наш народ очень давно жил в другом мире, в холодном сумрачном краю. Нас оттесняли всё дальше и дальше на север воинственные племена. В конце концов, мы обнаружили проход сюда и ушли. Здесь были свободные земли, на которых мы смогли поселиться и заняться земледелием. Проход за нами закрылся, говорят, его закрыли сами великие альвы, поэтому враги нас не нашли, а местные нас тоже не трогают, мы народ миролюбивый, а места здесь для всех хватает. Единственной проблемой стало то, что нашим предкам было трудно приспособиться к такому яркому и жаркому солнцу. Тати могли выходить только ночью, а работать в поле можно только при солнечном свете. Некоторые погибли, а остальные обрели способность становиться прозрачными. Наши тела пропускают солнечный свет, и он нам больше не вредит.
— А я-то думал, куда все подевались!
Да, велика человеческая способность к адаптации.
— Днём остаются в селе только дети. И мы им строго-престрого приказываем двери не открывать, — погрозила мать пальцем малышам. — Нет, вы ничего такого не подумайте. Это очень хорошо, что вы смогли зайти, но ведь может забрести какой-нибудь зверь. Вон ночами кто-то поля топчет, урожай портит.
— Да это, наверное, птица такая огромная,
— Нет, — возразил Рум. — Я знаю, о ком ты говоришь. Рух — священная птица, мы ей каждый день приносим подношения в определённое место. А это что-то другое. Его никто до сих пор даже не видел, хоть сторожить многие ходили. Всё засыпают…
— А давайте я схожу, посторожу, я ведь днём уже выспался…
Хозяева страшно обрадовались. А я оказался совершенно добровольно в роли Иванушки-дурачка, готовящего облаву на «не знаю кого». И кто меня за язык тянул? Лёг бы сейчас спокойненько спать, лишний сон никогда не помешает. Это я от Неневесты заразился способностью вляпываться во всё подряд, давно подозревал, что это заразно и чревато последствиями. Хотя, надо же отблагодарить татей за гостеприимство. Что мне какой-то там зверь? Кощей я, в конце концов, или не Кощей? Быстренько схожу, поймаю паскудника, ещё успею и парочку снов посмотреть до восхода.
Приняв решение, я бодро отправился на ночное дежурство.
* * *
А вы знаете, как скучно одному бродить всю ночь? Пробовали? Попробуйте. То, что я поспал днём, практически ничем мне не помогло. Нет, я бы вполне сносно держался, если бы это была ночь с Василисой Прекрасной (с её страстностью и ненасытностью и мёртвый из гроба поднимется, не то, что…) Нормалёк был бы, кабы предстояла дружеская попойка хоть до самого рассвета. Но это «гордое одиночество»… Этот необоснованный героизм. Чего ради?
Глаза предательски слипались, рот разрывала зевота. Полночи я мужественно мерил шагами поле, а потом решил присесть всего на одну минуточку…
В общем, две ночи у меня получалось так, как у старших братьев Иванушки. Просыпал я появление ночного гостя, просыпал. Как простой смертный. По утрам, будя меня, тати сочувственно кивали головами, мол, и у них так же получается, вернее, так же не получается, выследить неведомого зверя, намекали, что я им, в принципе, ничего не должен. Но меня самого уже задело за живое. Стыдно стало перед самим собой, носящим гордое имя Кощея. Да и хозяева чего доброго решат, что я специально волыню, чтоб пожить у них подольше.
На третью ночь я был полон решимости не смыкать глаз до самого утра. Не смыкать. Я сказал: не смыкать!
Но всё повторилось за старым сценарием. Несмотря на то, что добросовестно продрых с утра до самого вечера, я не смог сопротивляться внезапно навалившейся дремоте, словно сам бог Гипнос распростёр надо мной своё крыло. И сны в эти ночи снились такие яркие, выразительные, как никогда раньше. Вот и в этот раз я уже гнался по берегу лазурного ласкового моря за очаровательной девушкой, но никак не мог догнать и даже толком рассмотреть её. Незнакомка ускользала, хохоча, из моих рук. Но я не расстраивался, мне было чертовски приятно играть с ней в догонялки, я знал, что я, в конце концов, поймаю красавицу и тогда… Я испытывал такую сладость предвкушения, какой давно уже не знал наяву. И вот я уже словил незнакомку, ощутив тёплое упругое тело, как она развернулась и врезала мне под дых. То есть, не она врезала. Сладкое сновидение растаяло как… как сновидение, а я сообразил, что получить удовольствие мне сегодня не удастся. Что-то толкалось и било меня в бок.